– Волхвы ведают: душа из тела выходит с ослепительно ярким сиянием, глазам больно и ничего вокруг не видно. Только видит это сияние не всякий, а у кого Вещее Око отворено. Когда душа уходит, то оставленное ею тело светится отголосками силы еще небольшое время. Волхвы, служащие Марене, умеют эту силу собирать. Потому-то и радеют[11] на могилах. Если умерший на краде сжигается, то вся сила выходит за тот срок, что тело сгорает. Если же покойный в земле лежит и огонь связь души с телом не разорвал, то сила по капле будет сочиться – долго-долго, пока тело в прах не обратится. Трех лет для этого недостаточно, а душа при таком теле будет пребывать между Навью и Явью, и ни Навь вперед, ни в Явь назад ей ходу нет. Страшны для живых такие пленники, что жаждут или людской силой напиться и в Явь воротиться, или освобождение получить и в Навь удалиться.
Все пять могил возле Вал-город светились ощутимо. Еще бы – сотня покойников там мается.
– Что же раньше-то не подумали? – сам себя корил Святобор. – Не свое, не рядом – и не до того было. А как теперь знать, кто этой силой кормился и для чего употреблял? Да уж поздно причитывать, надо дело делать.
Сейчас, как во все сроки поминальных велик-дней, когда Явь и Навь сближаются, свечение от могил было особенно сильное. Закрывая глаза, Велемила тоже видела его, кончики пальцев покалывало. Но она никак не ожидала, что дух старого воеводы прямо выскочит ей навстречу, едва дождавшись темноты!
– Как ты его видела? – спросил Святобор у девушки.
– Сидит вот так. – Она съежилась, опустила голову, сложила руки перед грудью. – И вроде как на меч опирается, а меч концом в землю погружен. Сидит, не шелохнется.
– Не глядел на тебя?
– Нет, слава чурам! Я бы умерла на месте!
– Но ты верно его узнала? – тревожно спросил Деленя.
– А как же!
– Запомнила место?
– Вторая могила от реки.
– А что случилось? – в это время спросил Хрёрек у Стейна. Разговор велся по-словенски, он ничего не понимал, но видел, что произошло нечто особенное.
– Девушка видела на могиле привидение, – коротко пояснил Стейн.
– Это меня не удивляет, – к изумлению самого Стейна, ответил датский скиталец. – И я, и мои люди каждую ночь видим там, на поле, голубоватые огни. Мы заметили их еще в первую ночь и с тех пор стараемся не выходить в сумерках. Верно, Хакон?
Его сын к тому времени вернулся из леса, привезя целую связку тетеревов и одну косулю, что пришлось очень кстати. Это оказался похожий на отца молодой парень, такой же темноволосый, с продолговатым лицом и смышленого вида. Черты лица у него были тоньше, а волосы вились и лежали красиво, несмотря на то что были порядком грязны. На охоту его сопровождали трое таких же, как он, юных викингов; Витошка мгновенно с ними перезнакомился, и эти пятеро устроились в углу своим кружком. При этом, как сразу заметил Стейн, Хакон сын Хрёрека часто бросал взгляды туда, где сидела Велемила. Из-за этого молодой дан ему не слишком нравился. Правда, его несколько утешило оброненное замечание Хрёрека, что у него уже есть на примете невеста для сына… но о ней он говорил как-то туманно, будто сам не был уверен, есть она или нет. Должно быть, догадался Стейн, Хрёрек хочет посватать для своего отпрыска дочь какого-нибудь могучего конунга или хёвдинга, который поддержит его в борьбе за владения в Дании или Франкии, да не уверен, что тому нужно это родство. Ну, точно как в саге об Ингваре: «Имеешь ли ты земли и подданных, или захватил в походах большие богатства и завоевал славу, чтобы быть достойным породниться со мной?» – «Я думаю приобрести все это после того, как породнюсь с тобой».
