Есть тайны, которые следует хранить под спудом.
Положив связку на табурет, я поправил у стойки свой посох и размял тряпку.
– Что она скрывает?
– О чем ты?
Я провел пальцем по стойке. На ощупь – словно речной камень: поверхность гладкая и в то же время слегка пористая.
– За старой тряпкой что-то кроется. Иначе зачем беречь этот хлам, если у тебя припасено несколько вполне сносных тряпиц?
Не поднимая глаз на трактирщика, я изучил тусклое пятно. Дерево было старым, и все же пробивавшееся сквозь окно солнце заставляло его сиять в своих лучах.
Я потянул носом. Пахло от стойки лимоном и маслом. Судя по всему, хозяин ухаживал за ней регулярно.
Впрочем, почти все содержатели подобных заведений относятся к своему имуществу трепетно – иначе зачем вкладывать в него деньги? Однако мой собеседник дал бы фору любому. Таверна «Три сказания» была для него чем-то особенным – во всяком случае, некоторые ее уголки уж точно.
Склонившись над стойкой, я подышал на поверхность.
– Ты будешь смеяться, – печально улыбнулся трактирщик. – Звучит глупо, но дело в женщине.
Дело всегда в женщине. Всегда. Я снова подышал на пятно и махнул рукой. Слушаю тебя…
– Как по-твоему, сколько лет этой таверне?
У меня екнуло сердце. Про пятно я на секунду забыл. Вариантов ответа было множество, и почти каждый из них мог оказаться верным. Например – по меньшей мере несколько десятков лет. Не в точку, но правильно. Или – таверна достаточно стара, чтобы стать важным местом для жителей Карчетты. И это недалеко от истины.
Так или иначе, из десятка безупречных ответов следовало выбрать один – тот, которого ждал толстяк.
– Не знаю, но очень хотел бы услышать эту историю от тебя.
Шестое чувство подсказывало, что трактирщик накрепко связан со своим заведением.
У каждого внутри есть некоторое количество скопившихся за долгую жизнь историй, и мой долг – сделать так, чтобы они прозвучали вслух. Людям следует делиться своим прошлым с тем, кто готов слушать.
Я был готов.
Трактирщик откашлялся и снова принялся натирать начищенный до блеска стакан. Обвел ногтем его кромку, и она едва слышно запела. Неторопливо, словно спешить ему в этом мире некуда, наполнил его все из того же бочонка.
– Из стакана вкуснее, – пробормотал он, сделав долгий медленный глоток. – Далеко не все знают мою историю, и уж точно никто не расскажет. Она началась, когда я встретил ее.
Ее… Сколько историй начинается с этого короткого слова! Уголки моих губ невольно приподнялись, однако я тут же согнал улыбку с лица. Известно, чем частенько заканчиваются подобные рассказы.
– Не слишком много я до того видел в жизни, – покачал головой толстяк и сделал глоток эля. – И не думал, что увижу. – Он задумчиво улыбнулся, окинув взглядом таверну. – Наверное, ты скажешь, что так и вышло. Но… появилась она, и все изменилось.
Накрыв пятно свернутым кусочком ткани, я для вида потер стойку.
– Карчетта не лучшее место на свете. Люди стремятся уехать на запад, к морю. Рыболовство – дело хорошее. Если уж денег не заработаешь, все равно будешь с пищей. Этайния – страна рыбаков, – бубнил трактирщик. – Только, как ни стыдно это признавать, плавать я не умею. А какой толк с рыбака, если он не сумеет выплыть? Что же оставалось делать молодому парню?
Я тер стойку все усерднее и внимательно прислушивался к рассказу.
– Не годишься в рыбаки – иди в моряки. Со всех сторон слышал, что передо мной – весь мир. – Замолчав, он покосился на меня. – Мир, моряк – все от слова «море», тебе не кажется?
