Час был поздний, и все же мне требовалось отвлечься и сменить обстановку. Таверна «Три сказания» станет мне домом, по крайней мере, на ближайшие несколько дней.
Однако дом домом, а мне сейчас нужно нечто иное.
– По-моему, ты сам себе оказываешь медвежью услугу, мой сказитель. – В гортанном голосе Элойн зазвучала теплая нотка. – Тебе удалось произвести на меня самые разные впечатления: ты умудряешься отвлечь от забот, ты странный и занятный. Ты умеешь раздражать.
Мы с ней не смотрели друг на друга, однако я и без того знал: Элойн от души улыбается.
– Что ж, счастлив превзойти ваши ожидания, моя прекрасная дама.
– Неужели? – Элойн усмехнулась. – У меня и вправду раньше не было такого опыта. Никто не называл меня прекрасной дамой, во всяком случае – не вкладывал в это слово настоящего чувства. Сколько раз видела в глазах мужчин подобострастие, любовный голод, слышала, как они плетут всякую всячину, стараясь получить то, чем им обладать не дано. Ты же – другое дело. Что думаешь – то и говоришь.
Я посмотрел ей в глаза и, несмотря на дождь и безлунную ночь, лишился дара речи. На миг тьма разошлась, явив мне часть женского лица – изгиб рта и полные губы. Во мне пробудилось желание прижаться к устам спутницы. Порыв я успешно подавил и сосредоточился на иной цели.
Подтянув к лицу ее кисть, я запечатлел на ней поцелуй.
– Я действительно думаю именно то, о чем говорю. Ты для меня – прекрасная дама в полном смысле этого слова: о таких, как ты, слагают истории. Такие, как ты, вдохновляют искусство всего мира. Ты образец прекрасной дамы. Прекрасной настолько, что и сравнить не с чем.
Я махнул рукой вперед, и мы продолжили путь.
– Хм… – Она слегка замялась. – И почему не все мужчины похожи на тебя?
В ее голосе прозвучала давняя усталость. Этой женщине явно было что рассказать.
Например, о боли и разочаровании.
Много раз слышал подобные отголоски при разговорах с самыми разными людьми. Разумеется, у каждого человека свои нотки, и ни одна из них не похожа на другую. А вот реакция всегда одинаковая: к тебе прислушиваются, твои слова взвешивают, а потом стараются уйти от разговора.
Не будем развивать тему. Пусть успокоится – вреда в том нет. Я плотнее запахнул плащ и надвинул капюшон. Одеяние намокло, обвисло и уже не напоминало кипящий алый омут.
– Мне неприятно, что ты по моей вине попала под дождь, Элойн…
– Это поправимо.
Она заставила меня остановиться, притянула к себе, и мы обменялись долгим взглядом – как обычно делают герои в сказаниях. Вот только, в отличие от сказаний, сегодня этот миг был совсем недолгим. Быстро отстранившись, Элойн взглянула на дорогу:
– Отведи меня куда-нибудь. Все равно куда, разницы нет. Просто…
Женщина прикусила губу, и даже настойчивый стук дождя не смог заглушить ее тяжелый вздох.
– Почему бы и нет.
Я двинулся вперед, направляясь к давно замеченной мною таверне. Элойн что-то пробормотала себе под нос, вероятно, не слишком желая, чтобы я ее расслышал:
– Спасибо…
Пришлось признать: меня потряс ее отклик. Произнесенная шепотом благодарность таила в себе и неуверенность, и облегчение, и какие-то новые чувства, о которых нельзя говорить во весь голос. Я задумался: что же за жизнь прожила Элойн, если ее удивляет самая обычная доброта?
Тем временем мы дошли до таверны, поднялись на крыльцо, и я, распахнув двери, пропустил свою спутницу внутрь. Створки закрылись за моей спиной.
