Первая и негасимая - страница 17



И та, послушная указке,
Вон жениху спешит надеть…
Закрыла в счастье аж ли глазки…
Сего ждала мгновенья ведь!
Рука ж… в пустое ткнулась место…
Глядь, Одуванчика‐то нет!
С того и в стрессе вон невеста,
Ведь то реальность, а не бред.
Туда‐сюда бросает взоры!
А жениха простыл и след…
Вот и отчаяния горы
Всё громоздятся ей во вред…
Лишь цветоножки видик лысый
Стоит угрюмый, голый, тих,
И вид с того его отвислый…
С того и Роза нервный псих!
Пока колечко умудрялась
Она надеть своё ему,
Сквозняк ворвался – эка жалость!
И шевелюру потому
Вон с головы его и сдул он,
Все улетели прядки вон!
Ведь Сквозняку нет караула,
Весь Одуванчик оголён…
Зачем же Розе замухрышка,
Ведь он теперь ей не чета.
Связать судьбу и не глупышка
На все отвратные года.
А потому кольцо швырнула…
Из ЗАГСа выбежала прочь!
Судьба бывает, как Акула,
Ведь иногда, а день, что ночь…
* * *
Вам коли встретится красавчик,
Его души узнайте вес,
А то умчит, как Одуванчик,
Лишив вас счастья всех чудес.
Май, 2021 г.

«Заботничек»

А вот и Царство‐государство
Во всевозможнейшей красе!
Права, все блага, отдых, яства
У кучки лиц. А массы все
Влачат своё существованье
Без всех возможностей подряд,
От нищеты вот завыванье,
Вся жизнь сплошной загробный ад…
Одни все в золоте, шикарны,
Всё украшенья да шелка,
Ведь в жизни все они коварны,
Они хозяева пинка
По обездоленным и нищим,
На коих ввек презренен взгляд,
Дают разбой всегда ручищам,
Являя массам жуткий ад…
Вот те забиты и смиренны,
Мол, что роптать, на то судьба…
А богатеи все – гиены,
Привыкла к пиршеству губа.
У них все земли, деньги, замки,
Высь власти, тюрьмы и суды.
Ютятся массы все в клоаке,
Вдрызг оборванцы и худы…
Для них лишь труд без передышки,
Но за него оплата – грош.
У тех же прибылей излишки,
Вот и шикуют, вид хорош!
А чтобы челядь не ворчала
И не поганила им слух,
Боявшись бунта их накала,
Они убили в них весь дух
Всей независимости, воли,
Вон обездвижив языки,
И гордость съели порчей моли,
Вокруг полиции штыки,
Повсюду сыщики, шпионы,
И давят киллеры курки,
Чтоб были смерти, кровь и стоны…
Уму восстать чтоб не с руки.
Образованье недоступно
И в храм культуры входа нет.
Всё пресекается преступно,
Аж дня крадётся напрочь свет,
Рабы ведь все, а знать, отбросы,
На коих можно ввек плевать,
Смотреть, поморщась, злобно, косо,
Мол, родила накой их мать?
Они безграмотны, мал разум,
Связать не могут слова два,
Несут отвратную заразу,
Вот с ними мирятся едва…
В верхах балы всё, фейерверки,
Увеселений смак, кутёж!
В мозолях массы, все калеки,
Болезней ужас к ним ввек вхож…
Кормиться нечем, вот бездетны,
А потому в семействах тишь…
Глядят волками, неприветны,
С трудов тяжёлых в власти грыж.
* * *
Но ум снимается с засова,
И открывает разум дверь,
Глаза на всё уж смотрят ново,
Вопрос спешит: «Почто, как зверь,
Дубьём нещадным вон избитый,
Народ в углу своём дрожит,
В правах вовек не именитый,
Значеньем в мире мельче гнид?
У бар и нас фигуры схожи,
Они изящество, мы голь,
У них, вишь, лики… Наши рожи
Им не чета вовек нисколь…
А почему? Вот тут загадка…
Понять – не нашего ума,
Вот потому живём ввек гадко,
А нищета – вовек кума».
И так и сяк о том рядили,
Затылки пальцами чеша…
– Даём богатства все не мы ли?
С чего же жизнь нехороша?
И всё ж нашёлся ум смышлёный,
Как солнца луч среди ночи:
– Народ с того закабалённый,
Владеют всем что богачи,
У них средства все производства,
А мы лишь труд им продаём,
Вот ими загнаны вон в скотство,
Бесправны, нищи все кругом…
У них заводы, банки, стройки,