Я промолчал. Вчерашнее падение кувшина с сехерийским ореховым маслом действительно не было случайным. Кувшин выскользнул из рук некого неловкого купца и сразу же разбился о каменный пол комнаты, прямо во время сделки с уважаемым Урупом. Разумеется, стоимость кувшина немедленно вычли из конечного барыша купца, но тот с лихвой компенсировал потерю позднее, из моих рук. А всё потому, что масло то имело весьма резкий запах, и помещение даже после тщательной помывки нуждалось в долгом проветривании…
– Ясно, что твоих, – убеждённо заявил Дид. – Уруп прежде никогда не оставлял окон открытыми, но ты его обхитрил. Ловок, нечего сказать. Слыхал я о месте, где таких ловкачей готовят, да на дома честных горожан науськивают. Воровской притон под солидной вывеской, язва на теле нашего многострадального города. Каков твой чин? Прикормыша сюда не послали бы, для заправилы молод ещё. Проныра или тень?
– Довольно языком чесать попусту, – заговорил я, обеспокоенный осведомленностью незнакомца. – Молви уже, что от меня нужно!
– Так ведь сказано было – спасти и одарить. Радуйся, голубок.
Я скривился, как от кислого и буркнул:
– Тихоном меня звать, Дид. От чего же ты спасти меня хочешь?
Дид гадко рассмеялся.
– Ну и глуп же ты, Тихон. Сторожей не позову – от смерти лютой спасу. Сума-то твоя от добра Урупова распухла, церемониться они не станут.
– Буду благодарен, – нервно кивнул я и попятился к двери. – Да и зачем занятых людей тревожить понапрасну? Пусть твой достойный хозяин почивает спокойно, а мне надобно к себе возвращаться.
– Уже уходишь? – недобро прищурились глаза-огоньки Дида. – Постой, я тебя не одарил ещё.
– А может, не надо? – слабым голосом попытался отказаться я.
– Стой, кому велено!
Он подался вперёд, и пламя камина высветило сутулые плечи, крупную голову на короткой шее и пышную бороду. Дид оказался куда меньшего роста, чем с испугу нарисовало воображение. Убеждения в его голосе было, однако, столько, что я безропотно замер на месте.
– То-то же. Теперича слушай внимательно и помалкивай. Уруп мне не хозяин – глуп он для этого и жаден безмерно. От блеска золота совсем разум потерял, бесправие чинит, добрый люд в долги вгоняет и грабит. Давно бы его со свету сжил, да всё же родич, хоть и дальний. Он и сам себя скоро в могилу сведёт, коли не образумится, токмо сперва дом родной таким чёрным проклятием покроет, что вовек не отмыться.
Дид сделал странный жест рукой и сплюнул через левое плечо. Я помалкивал, как было велено, хотя вопросов в голове возникало множество.
– Когда он скупал золото из разграбленных могильников, я терпел; когда распродал купцам заморским драгоценности родной сестры, от бабки Анфисы наследованные – осерчал ужо всерьёз. А намедни этот сквалыга такое учудил, что и сказывать стыдно!..
Голос Дида стал громким от негодования, и я стал обеспокоенно прислушиваться, не звучат ли уже за стенами шаги разбуженных домочадцев менялы. Было тихо.
– Кхм… Впрочем, тебя мои горести не должны занимать. Довольно того, что хочу я Урупа проучить и беду от дома отвадить, а ты можешь в том помочь.
– Душегубством не промышляю, – на всякий случай предупредил я.
– Тьфу, как тебе такое в голову взбрело? – поперхнулся от неожиданности Дид. – Дело-то пустяковое, в самый раз для такого умельца. В накладе не останешься: в лучших корчмах будешь есть и пить вволю, поминать Дида добрым словом.
