– О том, что вы живы, – сказал человек, назвавшийся Кириллом Николаевичем, – никто из ваших родных пока не знает. Не хотим, сами понимаете, заранее заставлять их переживать сильные эмоции, ведь они не так давно похоронили вас… Тем более что… – он помедлил, – ваше возвращение на Родину сопряжено с большими трудностями. Против вас выдвинуты серьезные обвинения, а сейчас такой политический момент… Ну, вы люди грамотные, понимаете, что к чем у.
Он опять сделал паузу, потом произнес надолго повисшие в воздухе слова:
– Китайская сторона запросила за каждого из вас выкуп в сумме, эквивалентной десяти тысячам долларов.
– И какое же решение, – спросил Борис, подавив комок в горле, – приняла советская сторона?
– Пока никакого, – ответил Кирилл Николаевич. – Мы обсуждаем этот вопрос на самом высоком уровне. То, как он решится, видимо, будет сильно зависеть от вас.
– От нас? – изумился Никита. – Но каким же образом?..
– Поговорим об этом позже. – Кирилл Николаевич поднялся с нар. – Я смогу придти снова через несколько дней.
Эти несколько дней тянулись как резиновые. Варианты возможной зависимости такого важного решения от них самих обсуждались столь же постоянно, сколь и безрезультатно. Они готовы были сделать все. Но что надо было сделать?
Теперь для разговора в отдельном кабинете Кирилл Николаевич приглашал каждого по очереди. Первым оказался Борис – может быть, потому, что случайно прогуливался по камере ближе всех к двери. Он вернулся через пять-шесть минут с таким сияющим лицом, что все остальные сразу воспрянули духом.
– Ура! – воскликнул он, потирая руки. – Скоро будем дома!
Вторым был приглашен Серж. Он отсутствовал раза в три дольше, а войдя в камеру, посмотрел в глаза Борису долгим тяжелым взглядом и спросил:
– Так ты подписал бумагу?
Никита, следующий по очереди на прием к Кириллу Николаевичу, вопросительно взглянул на них и вышел.
– Подписал, – уже без прежней радости в голосе ответил Борис. – А что?
– Там же нет ни слова правды.
– Какую правду ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что то, что там написано, хуже того, что вытворяли с нами китайцы на самом деле? Какая разница? – Борис пожал плечами. – Ведь ухо Вадиму они действительно разодрали!
– Но ведь не все относились к нам так плохо. Как же Ли Цын, его семья?
– Ли Цыну надо было, чтобы мы построили ему сарай. Я, между прочим, по шабашкам поездил; ты знаешь, сколько стоит такая работа?
– О чем вы спорите, ребята? – спросил Володя-маленький. – Борис, какая шабашка? Этот старик избавил нас от голодной смерти, а Андрей без него и сейчас неизвестно как бы себя чувствовал. Ты что, не помнишь, какие у него были руки и как он передвигался?
– Вот пусть Андрей этому Ли Цыну и всем остальным китайцам пятки лижет, а я не стану! – огрызнулся Борис.
Все, молча отвернувшись от него, уставились на Сержа.
– Расскажи толком, – сказал Рашид, – что за бумагу тебе подсунул этот Кирилл?
– Бумагу вы сами почитаете, я вам скажу только, что Кирилл мне прозрачно намекнул: если мы ее не подпишем, из нас сделают невозвращенцев.
– Невозвращенцев? Из Китая? Еще из Западной Европы или из Штатов… Может, ты его неправильно понял? – выразил всеобщее удивление Вадим.
– Иди, попробуй понять его более правильно, – ответил Серж, пропуская вернувшегося Никиту.
4
Бориса выпустили через две недели, которые для него были малоприятными. С ним практически никто не разговаривал, вообще его почти перестали замечать. Уходя, он и не пытался подать кому-нибудь руку, только сказал, кисло улыбнувшись:
