Первое послание Петра - страница 14

Однако Петр признает, что христиане, которым он пишет, – это не просто путники, ищущие свободного места, чтобы переночевать. Также как и находящийся в изгнании Израиль, к которому обращается пророк Иеремия, они должны быть готовы жить среди язычников месяцы и даже годы (Иер. 29:4–7). Вот почему Петра так беспокоит образ жизни этих чужестранцев, оказавшихся вдали от своей родины, и их свидетельство тем, среди кого они находятся (2:11,12; 3:14,15). Петр не призывает христиан бежать от мира. И он пишет не к одиноким путникам, бредущим по безлюдной пустыне. Апостол обращается к рассеянной, но единой христианской Церкви. Они – народ Божий, живущий в мире. И также как диаспору Израиля, их, истинный Израиль, будут узнавать в мире благодаря их образу жизни, не похожему на образ жизни окружающих людей. Очень важно, чтобы силой Духа Святого их жизни изменились еще радикальнее. Петр посвящает большую часть своего послания тому, чтобы показать истоки и характер нового образа жизни странствующего народа Божьего.

Христиане чувствуют себя чужестранцами в Божьем мире в совершенно особом смысле. Парадоксальным образом эти путники наследуют землю своего странствия, в то время как те, кто думают присвоить себе этот мир, потеряют его в день Божьего Суда. Бог делает Каина изгнанником, несущим на себе знак совершенного им преступления (Быт. 4:15). Город, который строит Каин, не простоит долго.

Жан Брун с большим мастерством описал «бродяг Запада»[49], показав человека скитальцем, бегущим от тюрьмы внутри него самого. Он находит образ западного человека в мифе о Тантале, который был обречен вечно испытывать жажду, находясь под ветвями со спелыми, но недоступными для него плодами. Ослепленный своим желанием, человек западной цивилизации тщетно стремится преодолеть границы пространства и времени, изобретая все новые технологии, расширяющие его познавательные и интеллектуальные возможности.

Восточный человек видит идеал странничества в совсем иных вещах. Брун находит воплощение этого идеала в образе Будды, сидящего не с распростертыми, а со сложенными руками. Он находит спасение в отрешенности от всех желаний. Восточного мистика не интересуют способы построения башни до небес. Он совершает плавные движения во время медитации или танца (движения мудра), которые символизируют изменяющиеся формы иллюзорного видимого мира[50].

Мы можем оглянуться назад, на дорогу бесконечных поисков человека: Александр Великий, ищущий новые миры для своих завоеваний; средневековые пилигримы; крестоносцы; Колумб, движимый мечтой найти потерянный земной рай; американские первопроходцы; астронавты, шагнувшие в космос. Цель поисков может быть и глубоко религиозной: поиск Святого Грааля был поиском чаши, которую Спаситель поднял на Тайной вечере и куда была собрана Его кровь. Легенда, миф и христианское предание могли смешиваться: Понц де Леон был не последним, кто искал фонтан молодости во Флориде!

Жажда открытий не покидает человека и сейчас. Современная мифология, сопровождающая техническое развитие, всячески поддерживает уверенность в том, что будет установлена связь с внеземными цивилизациями («Кто-то же должен там быть!») или что эволюция (в лице генной инженерии) произведет на свет сверхчеловека, новую породу живых существ, находящихся в гармонии с космической «силой»[51]. Научная фантастика не без доли юмора представляет возможные варианты развития человечества, которые постепенно усваиваются молодыми людьми, воспитанными на «Звездных войнах» и компьютерных играх.