Захар огляделся вокруг. Пропитавшееся густым табачным дымом помещение пивной было уже до отказа заполнено недвусмысленного внешнего вида посетителями. Небритые, испещрённые морщинами лица с отёкшими глазками и, в большинстве своём, беззубыми ртами; измятые, грязные одежды и обувь; столь же грязная брань; неестественно громкий гогот, прерываемый надсадным кашлем, и постоянно клубящийся сизый дым вместо воздуха – всё это вдруг вызвало у Захара ассоциацию с адом на Земле, в который он добровольно спустился ещё при жизни, и копошащимися вокруг чертями. Ему впервые за несколько лет посещений этого заведения, стало противно в нём находиться. «…Завязывай с алкоголем… иначе не избежать неприятностей…» Как будто отвечая невидимому Мефодию на его слова, Захар, оправдывая себя, негромко произнёс вслух: «Ага, вон их сколько вокруг: пьют, как будто всю жизнь терпели – и вот дорвались! Только не скажешь что-то по их ржущим рожам, что они все очень озабочены неприятностями! Бред это всё! Видно уж, кому что по жизни назначено, то и случится. И никто это изменить не в силах. Сколько отпущено – столько и протянем…» С этими словами Захар протянул руку к оставленной Мефодием на столике кружке с пивом, и почти залпом осушил её до дна. Потом он с трудом поднялся, и, покачиваясь, с тяжёлым чувством вышел из «Закусочной».
…Замок квартирной двери упрямо не хотел открываться. Когда же, после нескольких попыток, Захару удалось щёлкнуть ключом в замочной скважине – дверь внезапно резко распахнулась, будто её толкал изнутри кто-то огромный. Сквозняк был такой силы, что дверь под мощным напором вырвалась из рук Захара и с неприятным хрустом ударилась о косяк, слегка надломив его у петель. Почти в этот же момент в спальне раздался вначале громкий удар, а затем послышался грохот разбитого стекла и шум падающих на пол твёрдых предметов. Первая мысль, пришедшая в голову окончательно трезвеющего Захара, была о том, что «предсказания начинают сбываться и у него начались неприятности». Выругавшись, он громко, но почти не надеясь на ответ, спросил:
«Вы спите, что ли?»
На шум никто не вышел, и Захару стало ясно, что жены и дочери дома нет. Пройдя в спальню, он увидел, что одна из оконных рам распахнута настежь, а стекло форточки разбито, и теперь ему придётся долго выбирать мелкие осколки из ворсин лежащего на полу ковра. Поднимая упавшие с тумбочки на пол сувенирные статуэтки, Захар заметил, что, вдобавок ко всему, одна из тяжёлых фигурок упала на лежавшее рядом зеркальце, используемое им при утреннем бритье, расколов его надвое. Закрыв окно, Захар обессиленно плюхнулся на край двуспальной кровати, которую они с Лизой приобрели три года назад на годовщину свадьбы. Откуда-то изнутри по всему телу распространялась неприятная мелкая дрожь, то ли от холода выстуженной комнаты, то ли от интоксикации после бурно проведённых выходных. Немного посидев, он встал, чтобы пойти в кухню и заварить себе крепкий чай. Проходя мимо тумбочки жены, он вдруг заметил лежащий на ней исписанный листок бумаги, вырванный из его ежедневника. Листок был придавлен сверху авторучкой. Захар взял в руки письмо и снова плюхнулся на кровать, теперь уже с противоположного края. Это было письмо жены ему, За- хару. Почерк был неровный и местами прерывался. Было заметно, что Лиза сильно волновалась, когда писала это послание. Холодок не очень приятного предчувствия застрял у Захара где-то в груди. Он углубился в чтение. «
