Наличие плаща на арестованном в промозглом подземелье не было бы удивительным, если бы Катрина не видела его в нем на выступлениях короля и в теплое время года.
Почему всегда в плаще? Что под ним прячет? Спросить напрямую она пока не решалась.
— Леди Морено, — поприветствовал Нэйтан, однако откладывать книгу не спешил, — чем обязан?
— Я пришла закончить начатое.
Уголок тонких губ дернулся, но узник так и не улыбнулся, остался предельно серьезен.
— Мы либо играем по моим правилам, либо вы уезжаете восвояси.
Катрина выдержала его тяжелый взгляд.
— Я пришла сюда не играть, а работать, — возразила. На этот раз сбегать она не собиралась.
Нэйтан еще несколько секунд бессовестно рассматривал ее, потом хмыкнул, сделав для себя какие-то выводы, захлопнул книгу и встал.
— Тогда давай руки, и приступим. — Шагнул к решетке.
Катрина с трудом поборола желание отступить. Покачала головой.
— Давай сначала поговорим, — попыталась произнести мягко, не настаивая, но и не умоляя.
В глазах Нэйтана появилась заинтересованность. Неужели ей удалось его удивить?
— О чем?
— О тебе. — Не отвела взгляд. — Что было после того избиения? Не хочу увидеть событие, произошедшее через пару лет. Хочу знать, что произошло тогда.
Узник покачал головой.
— Ничего не произошло. Я никого не убил, меня не убили. Ничего не изменилось. Я пролежал трое суток без движения, на четвертые поднялся, через неделю пришел к Карлосу и нагло соврал ему, что было слишком много дел в деревне, и я не мог вырваться.
— А он?
Пожал плечами.
— Поверил. Я никогда ему до этого не врал. У него не было повода мне не доверять.
— Или сделал вид, что поверил, — в свою очередь предположила Катрина.
— Или сделал вид, — эхом повторил Нэйтан, соглашаясь.
— Неделя, — продолжала она, — почему так долго? Почему ты не исцелился?
Склонил голову набок, рассматривая ее, изучая.
— А ты бы вылечила себя?
— Я не могу лечить.
Почему-то до этого момента отсутствие дара целительства не печалило, а сейчас признание ощущалось, будто она объявила себя ущербной.
— А я могу. — Нэйтан или не заметил ее смущения, или предпочел не заострять на нем внимание. — Себя, других — кого угодно, если сердце еще бьется, а проблема не ментального характера.
— Тогда?..
— Лечить самого себя больно. Нужна большая концентрация. Сейчас я, пожалуй, смогу прирастить себе оторванную руку. — Катрина широко распахнула глаза, о подобном она никогда не слышала. — Я умею терпеть боль, а тогда не умел. Мне было двенадцать, я многого не умел и боялся.
— Понятно, — пробормотала она.
— Еще вопросы имеются? — приглашающая улыбка.
Вопросы у Катрины были, вернее, всего один, но она уже задала его королю и получила однозначный ответ.
— Говори прямо, — предложил Нэйтан, видя ее сомнения.
И она сказала:
— Я спрашивала его величество о побоище в Элее.
Сказала и замерла, ожидая реакции. Лицо собеседника осталось абсолютно бесстрастным, но Катрина была готова поклясться, что его глаза потемнели.
— Побоище? — переспросил он. — Это так называют?
— Так написано в Хрониках, — поспешила внести ясность, пока Нэйтан не решил, что это она дала тем событиям такое название.
— Надо же. — Он поморщился. — Не читал. — И снова заинтересовался: — Так что он сказал?
— Сказал, что происшествие нельзя судить однозначно.
— Эрик — дипломат, — хмыкнув, оценил Нэйтан слова короля, — всегда умеет ввернуть красивое словцо.
— Так это правда?
