Первые апостолы - страница 19

Гюстав Доре.

Исцеление хромого апостолами

Лука беспристрастно передает эту особенность первоначальной проповеди апостола. И все же нечто от этой тайны уже брезжило в наименовании Иисуса Мараном, Господом. Это слово, как и «Сын Человеческий», имело двойной смысл. Оно означало не только «господин», но и Бог. Именно словом «Господь» было заменено в Библии священное Имя Всевышнего^>17. Точно также, когда Петр называл Иисуса «Святым и Праведным», когда говорил о силе Его имени, он сознательно или невольно говорил о Нем как о Личности сверхчеловеческой^>18. Народу и самим апостолам надлежало лишь постепенно готовиться к восприятию последней истины о Мессии. Ведь у пророков Богоявление и приход Избавителя были двумя разными событиями[7]. Требовалось время, чтобы понять, как они соединились в лице Учителя из Назарета, Мессии и Сына Божия…

Как и следовало ожидать, исцеление, совершенное апостолом, произвело в городе еще больше шума, чем его проповедь. «На улицы, – пишет Лука, – выносили больных и клали на носилках и кроватях, чтобы, когда Петр проходил, хотя бы тень его осенила кого-нибудь из них». Власти с беспокойством осознали, что повторяется история Назарянина. Нужно было действовать без промедления.

Верховный трибунал, Синедрион, находился в руках садпукейской партии – представителей высшего духовенства и знатных граждан. Они подозрительно смотрели на все религиозные новшества, к которым относили и веру в грядущее воскресение мертвых. Саддукеи неплохо ладили с римской администрацией, стремясь при этом подавлять все мятежные настроения в народе. Именно они осудили Иисуса и выдали Его прокуратору. Теперь, видя, что ученики Распятого вновь начинают «сеять смуту», первосвященник приказал Петра и Иоанна взять под стражу.

Смелые ответы галилеян, «людей некнижных и простецов», удивили Кайафу.

– Справедливо ли слушать вас больше, чем Бога? Мы не можем не говорить о том, что видели и слышали, – сказали они первосвященнику.

Хотя праздник прошел и люди стали разъезжаться, Кайафа все еще побаивался народа. Поэтому он, пригрозив, отпустил апостолов. Но скоро он пожалел об этом и снова отдал приказ об аресте.

Лука пишет, что «ангел Господень» освободил Петра и Иоанна из тюрьмы и они сами добровольно отправились в Синедрион предстать перед старейшинами. Было ли то в прямом смысле чудесное освобождение, или двери тюрьмы тайно открыл кто-нибудь из людей, сочувствовавших проповедникам^>19, – как бы то ни было, на сей раз они знали, что им грозила серьезная кара. Кайафа обвинил их в подстрекательстве к бунту:

– Вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека.

«Тот Человек». Так, не упоминая имени Иисуса, будут отныне называть Его противники назарян в Иудее^>20. Кайафа опасался, что речи о Мессии и исцеления вновь напомнят о Нем и могут обратить негодование толпы против законной власти. Но время, когда Петр, дрожа, прятался во дворе Кайафы, миновало. Апостол твердо стоял на своем:

– Повиноваться должно Богу больше, чем людям.

Поддержка пришла с неожиданной стороны. На защиту галилеян встали фарисеи в лице их вождя, раббана Гамалиила. О нем впоследствии говорили, что с его смертью «исчезло благоговение перед Законом и перестали существовать воздержание и чистота»^>21. Фарисеи, вопреки распространенному взгляду, не были сплошь заклятыми врагами Христа. Среди них было немалое число Его тайных и явных последователей