Первые - страница 17

8. 8

Я растеряна. Если признаваться честно самой себе, то не знаю, что должна говорить в этот момент. Представляю, как бы я отнеслась к разводу родителей, и в груди начинает щемить. Перенося до дрожи неприятную ситуацию на свою жизнь, понимаю, что лучше бы они разошлись, чем я потеряла обоих. Невольно содрогаюсь и проглатываю тугой комок, стоявший в горле. Я даже рот открываю, чтобы сказать Антону свои мысли, но тут же закрываю его. Уместно ли сейчас говорить ему что-либо? Или молчание будет максимальным проявлением поддержки и понимания?

— Не хочу. Я останусь, — произношу больше для себя, чем для него, и чувствую, как под ладонями растворяется напряжение каменных мышц.

Одноклассник шумно выдыхает и убирает руки себе на колени, а мои так и остаются на его плечах. Из нас двоих теперь повышенным вольтажом разбрасываюсь лишь я, потому что не представляю, как себя с ним вести. И да, впервые молчание меня жутко угнетает и натягивает нервы до предела. Хочется разрядить накаленную обстановку словами или действиями, ведь тишина, в которой мы пребываем, оглушает. Мне кажется, я невольно вздрагиваю от ударов своего сердца. Ладони, покоящиеся на плечах Антона, нестерпимо жжёт. Я прикусываю нижнюю губу, рассматривая разгромленную комнату.

— Может, я помогу тебе? — говорю и сама удивляюсь. Сердце колотится, когда одноклассник снова откидывает голову назад и прожигает меня тёмным взглядом. Нет в нём сейчас и толики того Антона, который называет меня Милыми Ушками. Этот Антон слишком серьёзный и источает агрессию. Я еле сдерживаюсь, чтобы не скукожиться, как луковица на солнце, и стойко выдерживаю зрительную пытку.

— Чем же?

— Прибраться… — пожимаю плечами и отвожу глаза в сторону, пока одноклассник сканирует моё лицо. Мне становится не по себе, но и уйти я не могу. Антон помог мне в гимназии, хорошо относится, несмотря на заверения Инны, что он не тот, за кого себя выдает, и в данный момент нуждается в моей поддержке, хоть меня слегка пугает его агрессивный настрой.

— Я не для этого тебя позвал, — принимает прежнее положение, лишая меня возможности видеть его глаза.

— А для чего? — слова даются с трудом, потому что Антон вновь напрягается, и у меня появляется желание резко одернуть от него руки, но что-то мешает мне это сделать. Смешанные чувства, которые возникают в душе искрами от костра, пугают меня до дрожи. В комнате тепло, а я зубы сжимаю, чтобы они не начали стучать друг о друга.

— Не знаю, Лиза, — усмехается Маршал, но точно не от веселья, — мне было плохо, захотелось увидеть тебя.

У-у-ух-х-х… Вибрации от работы сердца затихают. Эти слова Антона затрагивают самые тонкие струны в душе, и я поддаюсь сиюминутному порыву, обнимаю его со спины. Слышу, как шумно он сглатывает, но не отталкивает меня. Бах-бах-бах! Кажется, что моё сердечко решило перекочевать к Маршалу. Так сильно ударяет по ребрам, что я дышать перестаю. Я в первый раз сама обнимаю парня и испытываю нешуточное волнение. Одно дело — с девчонками выражать свои эмоции и совсем другое — обнажать их перед противоположным полом. Я уже собираюсь отпрянуть, но Антон наклоняет голову и прижимается лбом к моей руке. Глаза закрыты. Длинные ресницы трепещут. Уровень моего волнения перекрывает все допустимые нормы. Я даже моргнуть не могу. Кажется, от секундного забвения потеряется прелесть момента. Да! Мне нравится то, что происходит. Я чувствую себя нужной, а не брошенной. Эгоистично, конечно, в такое сложное для него время морально ликовать, но я ничего не могу с собой поделать и позволяю себе любоваться Антоном. Он симпатичный, если выражаться, с высоко вздёрнутым носом. Чистая кожа. Тёмно-русые волосы непослушными прядями спадают на лоб. Слегка полные губы, которые он сейчас поджимает, привлекают внимание. Я не могу пошевелиться и оторвать от него взгляда, настолько завораживает его вид. Не знаю, сколько времени проходит, пока мы сидим вот так, прижавшись друг к другу, но я вздрагиваю, стоит Маршалу открыть глаза и посмотреть на меня. Щёки загораются от внезапного прилива крови.