Пусто.
Отодвигаю от себя смартфон и переключаю внимание на Олесю Викторовну. В грудной клетке жжет. Понимаю, что обижаться глупо, но ничего не могу с собой поделать. Меня плющит от этого кислотного чувства так сильно, что уши закладывает.
— Ещё наш класс ответственный за подготовку актового зала к театральному вечеру.
— Нет!
— Не-е-ет…
— Олеся Викторовна, отмажьте нас…
— Я уже отмазала, — усмехается женщина, — вместо участия в программе, вы отделаетесь лишь парой дней за работой с реквизитом. Завтра после уроков никто не уходит, — ставит точку на своем выступлении классная руководительница и берет учебник по литературе, — если найдутся умники, то я попрошу найти вам место в постановке.
— А в честь чего праздник? — снова проявляет инициативу Лабуков.
— В честь приезда нашей выпускницы, которая стала известной актрисой, Кирилл. Еще вопросы есть?
— Есть…
— Раз нет, давайте продолжим изучать творчество…
Олеся Викторовна не замечает того, как ворчит одноклассник с последней парты, и говорит по теме урока. Ребята перешептываются, высказывая свое возмущение, но оно спадает уже к концу занятия. Я частенько скашиваю взгляд на пустующий стул по соседству и задаюсь вопросом, куда пропал Антон. Тешу себя тем, что все хорошо, хотя близка к тому, чтобы грызть ногти от волнения. Масла в огонь подливает Кирилл, когда на перемене подкрадывается ко мне со спины и закрывает глаза ладонями. Несмотря на мое сопротивление, одноклассник прижимает меня к себе, похабно двигая бедрами. Я с трудом отбиваюсь от него. Сердце громко стучит, пока одноклассники становятся в круг, ограждая меня от посторонних глаз. Даже Инна остается в стороне.
— Что-то с Тохой ты более сговорчивая была, Кирьянова, — смеется Лабуков, вгоняя меня в краску.
— Отойди, — стараюсь говорить спокойно, но горящие щеки и буйно работающее сердце выдают истинное состояние. Я подаюсь вперед, чтобы выбраться из круга, и Кирилл с усмешкой начинает меня щипать. Отскакиваю. Очередной щипок уже от другого одноклассника. Им смешно, а у меня колени подкашиваются. Знаю, что мы находимся на виду в коридоре гимназии, и плохо мне никто не сделает, только страх липкими лапками карабкается по органам. Ужасно неприятное ощущение, которое я когда-то испытывала, набирает обороты и расширяет свои границы.
— Да ладно тебе, Кирьянова, — продолжает Лабуков. Его очень забавляет сложившаяся ситуация. Я начинаю оглядываться на каждое касание. Мне не нравится, что они позволяют себе так со мной обращаться, и где-то глубоко внутри просыпается маленькая Лиза, которая громко плачет, но внешне я ничего не показываю и пытаюсь избежать столкновений с одноклассниками. Их смешки превращаются в искаженный гул, мне хочется закрыть глаза руками. Вместо этого, я крепче прижимаю к себе рюкзак и высоко поднимаю голову, не позволяя себе паниковать.
— Что, новенькая? Без Маршала тяжело?
— Поматросил и бросил?
— У-у-у…
Я не понимаю, кто это говорит, и успеваю заметить лишь темную фигуру справа. Судя по всему, Лабуков вновь сжимает меня со спины. Странно, что нет их негласной королевы — Кристины. Только ее подружки, чей противный смех я слышу, находятся на большом расстоянии.
— Что здесь происходит?! — от разъяренного вида Маршала и его грозного голоса у меня по спине ползут мурашки. Чувствую, как Кирилл напрягается, но свое гадкое занятие не бросает. Толкаю его локтями. Бесполезно. Вцепился в меня мертвой хваткой.
