Первый человек на Земле - страница 33

Частицы жизни расцепились. Их связи разрушились. Энергия, скрепляющая их, освободилась и в руках Коли расцвел огненный шар. Он вырвался фиолетовым, бахнул стальным, шепнул зеленым, прозвенел багряным. Шар вырос и охватил Колю, а затем бесчисленное маленьких огоньков разлетелись во все стороны и погасли. Коля опустил руки. Они были пусты.

Михась и Серенький в изумлении таращились на Колю. «Ты светишься… босс!» – осторожно и почтительно, шепнул Серенький. – Светишься…

Коля наткнулся на изумленный взгляд Сани. Он толкнул Букета. Тот, по обыкновению изучающий что-то под ногами, поднял голову и, с ничего не выражающим лицом, взглянул на Колю. Их взгляды встретились.

Водоворот раскрутился. Всосал. И выплюнул на палубу военного корабля. Пушка рядом не дала ошибиться. Ночная темень забралась в углы, выползала из-за кнехтов, но не могла справиться со светильниками. В общем и целом, их борьба давала средненькое такое освещение – как от полной луны. Или это была светомаскировка? Коля не служил, так что был не в курсе.

В тёмном углу Коля заметил какое-то копошение. Он присмотрелся. А вот и Букет! В одних плавках, за спиной, как рюкзак, пластиковый пакет. Выглянул. Осмотрелся. Крадучись подошёл к леерам, перебросил ногу, встал на спущенный трап и принялся спускаться. Тут-то засада и случилась!

Вспыхнул фонарь. Еще один. И еще. Щелкнул затвор. «Стоять! Руки вверх!». Букет замер. «Руки я сказал! Стреляю!». Букет поднял руки и рухнул в воду. Заорала сирена. Пару человек сиганули с борта. С верху полетели спасательные круги. Букета поймали, вытащили и повели по узким корабельным коридорам, глубже, глубже и глубже.

Узкая каюта без иллюминатора. Букет, с руками в наручниках за спиной, не может вытереть текущий по лицу пот. За столом, напротив него, почти лицо к лицу, застёгнутый на все пуговицы офицер. Фуражка рядом на столе. Волосы зализаны назад и блестят, будто только сейчас он вышел из ванны. Он тоже потеет. Обтирает лицо большим полотенцем.

– К девушке, значит, самоволим?

Букет молча кивает, глядя в пол.

– Любовь большая? Жениться, наверное, хочешь, как дембельнёшься?

Букет снова кивает, по-прежнему не глядя на офицера.

– Облом, значит, пришёл – со вздохом сожаления констатирует офицер. – Боевая готовность. Ты в самоволку. Вы дезертир, товарищ матрос. Было бы военное время – расстреляли бы, – мечтательно тянет он. – А так… пятерик. Дождётся любовь-то?

Букет молча смотрит в пол. Плечо его дергается.

– Вот и я о том же. А ты молчишь. Ну-ну. Такой сильный, красивый парень. Выйдешь – уже 27 будет. Здоровье потеряешь. На всю жизнь печать. Оно тебе надо?

Букет поднимает голову и внимательно смотрит на офицера. Он не зол. Не обижен. Не разочарован. Не испуган. Он ждёт продолжения.

– Хорошую девушку нельзя упускать. Сейчас же одни шалавы. Денег нет – значит не мужик. Душа сейчас не ценится. Широта чувств ничего не значит. Богатый внутренний мир – нафиг. Бабки. Бабки. И ещё раз бабки. А твоя замуж за матроса собралась. Значит она тебя разглядела. Хорошая, значит, женщина. Правильная. С понятием верным. На вес золота такие. За пять лет… Жаль, конечно. Жаль мне тебя. И ей будет плохо. И тебе. А ведь вы стоите друг друга, наверняка. И ты ради любви на многое готов. Вон, пролив переплыть – это зачёт, моряк. Зачёт.

– Ты, – сделав паузу, продолжает офицер – как я посмотрю, парень… сообразительный. И, – поднимает он палец – способен оценить проявленный жест. Иначе девушка бы тебя не полюбила. Кому матрос нужен? А ты, полагаю, душевный. Понимающий. Чувственный. Наверное, нежный. Девушки это любят. Да?