– Гай Юлий, умерь гордыню! – воскликнула Марция, защищая соседку. – Клитумна действительно очень добра к нам, и мы не имеем права ранить ее чувства, а ты можешь ее серьезно обидеть, постоянно прячась от нее.
– Я знаю, что она ужасно добрая! Именно этим я и недоволен! – воскликнул глава семейства в ярости.
Главный план Юлиллы невероятно осложнил жизнь Суллы. Какое огромное удовольствие доставило бы это девушке, знай она об этом! Но она не знала. Он скрывал пытку от всех, кроме себя самого, старательно притворяясь безразличным к состоянию соседской девчонки. Это помогало вводить в заблуждение Клитумну, которая теперь была осведомлена о происходящем в соседском доме, поскольку носила мантию чудесного спасителя.
– Я очень хочу, чтобы ты зашел в тот дом и навестил бедняжку. – Клитумна завела разговор примерно тогда, когда Марк Юний Силан вел семь великолепных легионов на север по Фламиниевой дороге. – Она часто спрашивает о тебе, Луций Корнелий.
– У меня есть занятия получше, чем расхаживать на задних лапках перед дочкой Цезаря! – огрызнулся он.
– Вздор! – решительно вмешалась Никополис. – Тебе абсолютно нечего делать!
– По-твоему, я в этом виноват?! – возмутился он, так резко повернувшись к своей любовнице, что та испуганно отпрянула. – У меня могло бы быть дело! Я мог бы сейчас идти с Силаном на войну с германцами.
– Ну и почему же ты не пошел? – спросила Никополис. – Они так снизили ценз, что ты, с твоим именем, быстро попал бы в списки.
Он хищно улыбнулся, обнажив длинные острые клыки:
– Я, патриций из рода Корнелиев, буду топать – ать-два! – как простой солдат в легионе? Да лучше пусть меня германцы продадут в рабство!
– Это вполне возможно, если германцев не остановят. Правда, Луций Корнелий, иногда ты очень хорошо демонстрируешь, что самый главный твой враг – ты сам! Клитумна лишь попросила тебя сделать одолжение – навестить умирающую девушку, а ты ворчишь, что у тебя нет ни времени, ни желания. Ты поражаешь меня! – Ее глаза хитро блеснули. – В конце концов, Луций Корнелий, признай: твоя жизнь стала намного комфортнее с тех пор, как Луций Гавий так кстати скончался. – И она замурлыкала мелодию популярной песенки, в которой говорилось о том, что певец убил своего соперника и сбежал со своей любовью. – Кста-а-а-ти сконча-а-ался! – пропела она.
Лицо Суллы окаменело.
– Дорогая моя Никополис, почему бы тебе не спуститься к Тибру и не оказать мне огромную услугу, прыгнув в него?
Тема Юлиллы была благоразумно закрыта. На время. То и дело она возникала – вновь и вновь. В глубине души Сулла тайно мучился, сознавая свою уязвимость. В любой момент глупую служанку Юлиллы могут поймать, когда она будет пробираться к нему с письмом. Или саму Юлиллу застанут за написанием письма… И тогда – что будет с ним? Кто поверит, что он, с его-то прошлым, не был замешан ни в какой интриге? Одно дело – иметь сомнительную репутацию, и совсем другое, если цензоры объявят его виновным в совращении дочери сенатора. Он уже никогда, никогда не сможет стать сенатором. А войти в сенат было его целью.
Он очень хотел уехать из Рима, но не смел. Что еще могла вытворить строптивая девушка в его отсутствие? Признаваться в этом даже себе самому было противно, но он не мог покинуть ее сейчас, когда она так больна. Мысли крутились в его голове, словно сбитое с толку животное, не способные остановиться, выстроиться.
