Видя, что его все равно тащат, «самый красивый котенок на земле» угрожающе поднял лапу и выпустил когти, которые легко могли продрать стальную дверь.
– Подумай о последствиях и раскайся! На самом деле ты добр и отзывчив! – напомнила Даф.
Сложно сказать, насколько глубоким было раскаянье кота, но когти он убрал.
– Чудная фраза! Я у тебя ее официально уворовываю, – одобрила Улита. – Теперь я тоже буду всем говорить: «Подумай о последствиях и раскайся! На самом деле ты добр и отзывчив!» А какой учительский голосок!
Даф кивнула. Они с Улитой отлично ладили, хотя ведьма постоянно выступала в роли провоцирующего начала, а Даф – начала умиротворяющего. Сама Даф в такие минуты с гордостью ощущала себя океаном спокойствия, в котором гаснут, безуспешно пытаясь вонзиться в его воды, огненные стрелы.
С котом в руках Даф поднялась наверх. Меф уже сидел на подоконнике в гостиной второго этажа.
– Как жаль, что я не могу спуститься с тобой в Тартар, – сказала Даф.
– Это единственная хорошая новость, – заметил Меф.
– Хорошая?! – оскорбилась Даф, желавшая быть с ним везде и повсюду.
– Просто отличная. Если бы Лигул затащил в Тартар еще и тебя, я охотился бы уже не на яроса!
Мефодий спрыгнул с подоконника и привлек Даф к себе, однако не учел, что у нее в руках Депресняк. Негодующее шипение дало ему понять, что адскому котику не очень нравится, когда его зажимают. Меф отпустил Дафну. И вовремя. По лестнице с топором под мышкой топал угрюмый Чимоданов. За ним, упорная, как оса, бежала Ната.
– Ты теперь всегда с ним будешь? Маленький мальчик топорик нашел, клея нюхнул и в школу пошел? – едко допытывалась она у Чимоданова.
Мошкин, как обычно, замыкал шествие, думая о чем-то далеком. То ли боролся со страхами, то ли размышлял, кому завещать шест, водолазки и джинсы.
– Что, моя идея отправиться спать назло Лигулу стала всеобщей? – поинтересовался Меф.
– В самую точку! – сказала Ната и громко хлопнула дверью.
Закрывать двери спокойно она не умела. Видно, на энный год обучения мраку такие сложные дисциплины еще не проходят.
* * *
Меф провалился в сон, как в прорубь. Мгновенно засыпать и так же мгновенно просыпаться он научился около года назад, потратив на это кучу времени и сил. Это оказалось куда сложнее, чем, допустим, работать двумя кинжалами против меча или взглядом проникать за запертые двери.
Правда, чего-чего, а препятствий Меф не боялся. Неудачи только заставляли его концентрироваться, возбуждая азарт. «И таланта никакого нет, одно упрямство! Сделает лицо коробкой и лезет! Его бьют – он снова лезет! Не получается буква, полтетради измазюкает. В остальном же – крайне усредненный ребенок!» – некогда говорила Зозо школьный психолог – вумная тетя в розовой кофточке, любящая фиалки, конфеты в красивых коробках и бородатых одиноких пап.
Зозо не дарила конфет, не носила бороды и, увы, даже не была папой – все это делало ее для психолога личностью малоинтересной, и она не особо церемонилась с ее материнской гордостью.
Когда несколько часов спустя чья-то рука коснулась плеча Мефа, он решил, что за ним пришел Арей. Рывком Меф сел в постели, едва не столкнувшись с кем-то головами. В комнате царил мрак, не нарушаемый даже уличными фонарями, однако Меф неплохо видел и в темноте. Смешно быть наследником того, чего ты не видишь.
На краю кровати сидела Дафна. Голос ее выцвел в темноте и казался бесконечно уставшим.
