В холодные дни, когда вьюга воет за окном, дьяк Зотов пытался учить царя грамоте и ему иногда удавалось усадить Петра за чтение и письмо, которым он с большим трудом овладевал. Федор тоже старался угодить царю и читал ему книги вслух, не переставая удивлять дьяка Зотова своему умению и прилежанию к чтению.
– Вот, ваше величество, холоп, а чтение весьма разумеет и вашего возраста будет, а потому негоже царю в грамоте быть ниже холопа, – частенько говаривал дьяк, прихлебывая вино из бутылки, до которого был весьма пристрастен.
– Я царь, отвечал Петр, – прикажу и Федьке отрежут язык или глаза выколют и не сможет он тогда ни читать, ни говорить, а пока я милостив, пусть читает мне вслух – все равно холоп всегда будет ниже царя, каким бы учением он не владел. И так будет всегда, пока я царь.
А ну-ка дьяк, дай мне хлебнуть вина из твоей бутили: что в ней такого вкусного ты находишь, что дня провести без вина не можешь! – Нельзя ваше величество, вы еще молоды, чтобы пить вино, – возразил дьяк, убирая бутыль за пазуху.
– Не смей мне перечить, а то получишь батогов и не посмотрю, что ты дьяк, – взъярился Петр и, выхватив бутыль из дрожащих рук дьяка Зотова, торопливо сделал несколько глотков хлебного вина.
Вино оказалось горьким, но приятная теплота прошла по телу царя-отрока, в голове зашумело, и необычная веселость охватила Петра. Он вырвал из рук Феди книгу, что тот читал вслух, бросил книгу на пол и стал топтать ее приговаривая: -Так тебе и надо, что не даешься мне к чтению, а холопу Федьке далась. Вырасту и освою чтение, а не освою, прикажу сжечь все книги, что не от бога – так мне мать говорила, что все зло от книг.
Взрыв веселья и ярости быстро прошел и Петр, утомившись, задремал, присев на лежанку Зотова.
Дьяк встревожился: – Федя не говорите никому, что царь хлебнул вина – иначе быть нам обоим битыми по приказу царицы Натальи. Вино для младого возраста весьма опасно и может повредить голове царя.
– Конечно, никому не скажу, – заверил дьяка холоп Федя, только обидно мне, что царь книгу укоряет в своей неграмотности, а сам не хочет обучения и видно ждет, что грамотность сама к нему придет. Надо потрудиться, а царь наш трудиться не умеет и не желает. Отец мне говорил, что без труда не вынешь и рыбку из пруда, а Петр без всякого труда стал царем, разве это справедливо Никита Моисеевич?
– Мал ты еще, чтобы такие речи вести и искать справедливость, – замахал руками дьяк на Федю и, прихлебнув из своей бутылки вина, закончил: – Нельзя сомневаться в божьем промысле, а Петр стал царем по божьему промыслу, на то он и помазанник Божий. Если кто услышит твои речи о сомнении в царе Петре так и знай, что быть тебе тогда битым или и вовсе посаженным на кол, а потому я ничего не слышал и ты при мне ничего не говорил, – и дьяк снова хлебнул вина для успокоения.
С этого случая началось пристрастие Петра к вину: испытав раз удовольствие от выпивки, малолетний царь потом, не единожды, брал бутыль у дьяка Зотова и, прихлебнув глоток-другой, он, ощутив веселие, начинал с удвоенной энергией гонять своих потешных солдат, которых образовалось уже несколько сотен, заставляя их маршировать до изнеможения или устраивая потешные бои с настоящей стрельбой из ружей и пушек, что доставил ему дядя – Лев Кириллович, в надежде, что потешное войско когда-нибудь будет полезно Петру для обретения власти.
