Двое детей выбежали из толпы к костру и стали, плача и крича, голыми руками разбрасывать горящие ветки и поленья. Несколько, вооруженных копьями, людей силой оттащили их от костра и прижали коленями к земле. Я хорошо знал этих детей, это были мои дети. Восьмилетний Руди и шестилетняя Эли. К тому моменту боль стала нестерпимой. Хотелось кричать, но желание не показаться слабой оказалось сильнее физической боли. Терпеть боль долго не пришлось. Менее чем через минуту дышать из-за дыма стало невозможно, и женщина задохнулась, погрузившись в темноту.
Холод и страшное чувство голода заставили меня снова открыть глаза. Я шёл босыми ногами по холодной земле, был сильный снегопад. Вокруг меня было несколько десятков таких же людей как я. Все мы были одеты в какие-то грязные, рваные, длинные рубахи. Никогда не встречал столь худых людей. Скелеты, обтянутые кожей, я мог видеть каждую кость в их телах. Человек, глазами которого я всё это видел, снял очки, выглядящие как какой-то хлам, протёр их от снега полами своей рубахи и подгоняемые криками людей в форме, побрёл дальше. Мы все зашли в помещение с бетонными стенами, полом и потолком. Помещение было размером примерно десять на пять метров, без окон и дверей. В него с трудом все поместились. Под потолком была пара лампочек, свет которых был очень слаб, и точно не предназначался для чтения.
Я прекрасно понимал, куда нас всех привели, и тот человек в чьём теле я был, определённо тоже это понимал. За последними вошедшими людьми, улыбающийся солдат, с грохотом закрыл стальную дверь. Человек достал из рваной пародии на карман обшарпанную чёрно-белую фотографию. На ней были мужчина с женщиной и три ребёнка, две девочки и мальчик. Я увидел на его пальце след от обручального кольца. Скорее всего, оно было золотое и было снято немцами.
Он подошёл к стене, опёрся об неё спиной и сполз на пол. Затем я услышал скрипящий звук, доносящийся из вентиляционных отверстий под потолком. Я понимал, что это был звук открывающихся газовых форсунок и в помещение стал поступать отравляющий газ. В одно мгновение всё самое важное, что было у этого человека в жизни, сжалось до размера одной потрёпанной черно-белой фотографии. Он хотел заплакать, но организм уже не был на это способен. Он не ощущал никакого запаха и не видел никаких клубов газа. Он видел лишь то, как потоки невидимого газа поднимают пыль с пола камеры и шевелят обрывки паутины под потолком. Менее чем через минуту люди в камере стали падать на пол один за другим. Вскоре человек в последний раз закрыл глаза.
Сразу после смерти в газовой камере я услышал звук сирены и компьютерный голос, монотонно говорящий о самоуничтожении. В растерянности я открыл глаза. Я был внутри какого-то космического корабля. Мой корабль с большой скоростью приближался к огромному кораблю. Я знал, что минуту назад направил свой межпланетный истребитель на флагманский корабль вражеского флота. Его уничтожение поставит точку во вторжении враждебной расы на людей. Любое ручное и иное управление было заблокировано, дабы исключить перехват управления кораблём. Термоядерное устройство активировано и меньше, чем через минуту должно будет взорваться. Я посмотрел на свои руки, это были руки молодого юноши, от силы лет шестнадцати. Я точно знал, кем был этот парень. Младшим сержантом третьего космического флота земли, Джоном Бикни. У него вся жизнь была ещё впереди, но через пару десятков секунд он должен будет умереть.
