Я подошёл и протянул генералу исписанный корявым почерком развёрнутый лист. Тот его взял и протянул полковнику. Бегло пробежав глазами, полковник его разорвал.
– Лейтенант Мирони, вы поступаете в моё личное распоряжение. Я как раз планировал сформировать гвардейскую роту. Возьмёте её под своё командование, а ваше предложение мы ещё обсудим. Всё верно, генерал?
– Верно. У тебя месяц, полковник.
Следуя по коридору за полковником, меня одолевало спросить, на что дал генерал месяц.
– Что-то не так? Ты не рад, что остался служить? – спросил, оборачиваясь ко мне офицер. На его лице читал раздражение, недовольство, но не по отношению к себе, а даже непонятно к кому направленное. Эх, зря не прислушивался к разговору офицеров. Они ж меня обсуждали, мою судьбу, а я… опустив руки, сдался.
– Разрешите вопрос, господин полковник?
– Не разрешаю. Знаю, что хочешь спросить. Так слушай. С генералом у нас давняя… дружба. Из-за чего и почему, знать тебе не надо. Но я его уважаю, как командира и он прислушивается к моему мнению. В твоём предложении есть разумное зерно, но я пока не знаю, как это всё реализовать. Под твоё командование переходит рота из двухсот солдат. Они не гвардейцы, так что выбирай тех, с кем сможешь провернуть свой план. А детали мы обсудим и вместе выберем верное решение.
– Как понял, срок месяц?
– Верно. У тебя месяц.
2. Глава 2
Подготовка переданных мне в подчинение солдат оказалась, мягко сказать, слабая, но отказываться от поставленной задачи – это признать поражение и подвести поверившего мне полковника. Изобретать велосипед не стал, тем более, отбор в гвардию отработан. Из показавших лучшие результаты прохождения испытания сформировал отдельное подразделение в полсотни солдат. Особый упор в отборе делал не на физическую подготовку, она, как ни странно соответствовала уровню, а способности мыслить и принимать решения самостоятельно. С этим и оказались проблемы. Абсолютное большинство не умело ни читать, ни писать, не говоря об элементарных знаниях математики. Пришлось организовать обучение, уделяя каждый день два часа на изучение базовых знаний начальной школы.
Видя, как я днём со своими солдатами тренируюсь на специально сооружённой полосе препятствий, а вечерами обучаю, другие офицеры смотрели на меня косо. Примерно через неделю таких занятий к себе вызвал полковник:
– Лейтенант, на тебя поступили жалобы. Почему нарушаешь распорядок, чем занимаешься с солдатами? Или Устав не знаешь?!
– Господин полковник, с Уставом знаком, могу процитировать любое положение, начиная с любого места, но разрешите объяснить мои действия. Предстоит тяжёлый рейд в тылу противника, к этому я и готовлю тех, кого отобрал. Их оказалось не слишком много, всего пятьдесят человек. Но и среди них всего четверть умеют читать и писать, а для выполнения поставленной задачи мне нужны грамотные люди. Не только для того, чтобы сосчитать противника, но и те, кто в состоянии кратко сформулировать свою мысль, записать её и передать с посыльным. От быстроты и полноты полученных сведений может зависеть жизнь многих людей.
– С этим понятно. Не возражаю. Но по какой причине ты вытребовал у интенданта весь имеющийся на хранении запас офицерского постельного белья?! – неподдельно возмутился полковник.
– Для воплощения военной хитрости. Если позволите, представлю через день пока не в полной мере всё готово, – торопиться и объяснять офицеру, что из десятков простынь и пододеяльников сейчас мои солдаты шьют подобие маскхалатов на словах объяснять не стал. Пусть сам увидит эффект от их использования. К сожалению, различие в зимней и летней форме одежды было условным. Что и летом, что и зимой солдат имел при себе тёплую верхнюю одежду: что-то вроде длинного плаща, в который укутывался в тёмное время суток и носил постоянно в зимнее время. Шинелью это чудо местной моды назвать я побоялся. Слишком тонкое, неудобное, но меня пугала расцветка: ярко-красные вставки на месте пуговиц и иссиня-чёрный основной цвет. Как думаете, на сколько сотен метров виден такой боец, стоя среди сугробов?
