– Грошев Максим, – раздался голос, в котором в равной степени смешались укор и радость. – Ты почему не на лекциях?
Парень обернулся, он не предполагал встретить здесь человека, которому не наплевать, жив он или мертв, не говоря уж о лекциях. На крыльце соседнего дома стояла бабка Маша, библиотекарь и уборщица в одном лице.
– Иди сюда, – женщина взмахнула рукой, парень нахмурился, не понимая, что могло ей понадобится. – Иди, не съем. Даже наоборот, ты обедал?
Грош еще не понял, к чему все это, а поймал себя на том, что мотает головой, а руки сами открывают калитку.
– Давай-давай, – поторопила бабка, когда он замешкался у порога. – Суп стынет, да и котлеты.
Парень скинул в узких сенях ботинки и прошел в светлую комнату. Белые кружевные занавески на окнах, дощатый пол, вязаные половички, скатерть на круглом столе – все в лучших традициях. Жаль, что у него не было ни одной бабушки.
– Руки вымой, – приказала хозяйка, и он послушно пошел к белой эмалированной раковине. – Садись, а то и впрямь остынет.
– Кого Вы ждали? – спросил Макс, подходя к столу и оглядывая полностью сервированный обед.
– Кого-кого, – библиотекарша села напротив и подперла голову рукой, – постояльца своего. А он, стервец, не пришел. Привар сказал, его машину на выезде видали. В Шорому11 подался, али еще дальше, и хоть бы предупредил, – она поджала губы. – Ешь давай, а то все смотрю на тебя и дивлюсь, как от ветра не падаешь, худоба.
– Угу, – парень попробовал суп, и взял хлеб. – Комнату сдаете?
– Сдаю, – она кивнула. – Тут все сдают. Давеча шахтер жил, полгода аж, да к семье уехал. Теперь этот, молодой, да ранний, тоже за романтикой потянуло.
– Романтикой? – Макс ел, пропуская половину разговора мимо ушей, библиотекарша была болтливой, но в отличие от остальных никогда не шпыняла Гроша, даже после того, как студент продал одну из книг налево.
– Романтикой, – у нее это слово получилось каким-то пренебрежительным. – В горах много камней и не меньше охотников на них.
– Продажа кад-артов частным лицам запрещена, – проговорил он с набитым ртом.
– Куда торопишься, не отберут ведь, – она встала, забрала у него пустую тарелку и пошла на кухню за вторым. – Это по закону, тут много любителей искать обходные пути.
Она чем-то там загремела, а Макс быстро поднялся и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу. У соседского забора мочился на доски кудлатый пес.
– Ну, бог с ним, с постояльцем, – бабка Маша вошла в комнату с тарелкой дымящейся гречи, Грош вернулся за стол. – Ты лучше расскажи, чего на тебя Нефедыч взъелся? Опять у него погоны с кителя срезал что ли? – Макс едва не подавился. – Ну, будет, будет, – она хлопнула его по плечу.
– Откуда Вы… то есть это не я.
– Не ты, не ты, – согласилась она, – не ты с Игроком спорил, не ты деньги получал в отделе периодики. Не слушай бабку, она слепая и глухая, шаркает себе потихоньку и ладно. Сейчас-то что? Погоны с утра вроде на месте были, когда он перед Шоромскими специалистами гоголем ходил.
– Про убийство слышали? – вздохнул парень.
– Слыхала, весь Некропольский гудит. Ты что ли его? – он провела ладонью по горлу, и парень подавился уже по-настоящему. – Ну, будет уже, – она снова стукнула его по спине. – Экий студент нежный пошел, шуток не понимает. Знаю я, что его призрак прибрал, да, чего там, все знают. Ты-то с какого боку?
– Хр, – парень откашлялся и сипло продолжил, – в мое дежурство куб из хранилища пропал.
