– Ата-джан, поверьте, мы не зря столько лет терпели побои мастера, мы многому научились. Но не тогда, когда мастер что-то строил, а когда мы видели его ошибки. А этих ошибок у него было много. Мы знаем, что площадка под дом должна быть ровная, и если она не ровная, то её необходимо сделать такой. Надо использовать самые лучшие материалы, самый лучший кирпич и раствор. – Ульмас рассудительно выговаривал слова, пытаясь походить на отца, когда тот объяснял заказчику, как сделать работу получше, и побольше выгадать для себя. – Вы же будете находиться рядом с нами и всегда сможете помочь словом, советом и делом. Мы будем самыми молодыми подмастерьями в Бухаре. Мы построим дом от фундамента до крыши! И вы будете нами гордиться, а потом у нас появятся заказы…
Лицо Халила расплылось в невольной улыбке. Он уже из торопливого разговора сыновей понял, что они многое знают, но вот смогут ли построить дом. Замахнуться на серьёзную работу, а на поверку окажется, что это кошачий писк. Он вспомнил, как Карим в восемнадцать лет сделал шкатулку и получил за неё санад* мастера. За такую работу некоторые ремесленники до седых волос не берутся. Халил скупо улыбнулся. Эти помладше, но их двое, они вдвойне нахальнее и упорнее, чем его старшие сыновья. Принесёт ли их упорство счастье в жизни, вот в чём главный вопрос?
Ульмас от нетерпения заёрзал, но Али остановил его, положив руку на плечо:
– Чего тебе, брат? Или ты сейчас пойдёшь раствор месить – мастер Санджар тебя с нетерпением ждёт. Он новую палку приготовил, увесистую! – Ульмас угнездился поудобнее на курпаче и сосредоточенно спросил:
– Али, ты помнишь, как мы у матушки утащили кувшин с молоком и на нём замесили раствор, из которого сделали кирпичи? А если в новом доме так сделать?– Али укоризненно скривился, отрицательно качая головой:
– Да, бола, сильно тебя устод по башке треснул! Это сколько же молока понадобиться, чтобы такую прорву кирпичей сделать? Это хорошо, что мы матушке сказали тогда, что всё молоко с лепёшкой съели, а то она бы нас так наказала!
– Не с лепёшкой, а с пшеном. – Задумчиво шевеля пальцами, ответил Ульмас.
– Точно, с пшеном!
Халил не понимал, что происходит. Это что же такое – его дети не просто помнят всё, что нужно, они помнят и все мелочи, которые с ними случались в жизни! Но почему они решили, что нужно строить дом из пяти комнат, да ещё балахона, и к чему-то зимняя кухня и всё остальное? Нет, сначала надо попить чай, оповестить семью о своём решении отправить мальчиков в Бухару к Закиру, а потом подумать, как всё это аккуратнее сделать. Он встал на ноги, потянулся, ещё раз потрепал Ульмаса по плечу и вышел за порог.
Чайник уже был готов, и Лола терпеливо ждала, когда отец с дедушкой сядут за дастархан, чтобы налить им свежего чая. Заодно послушать, что отец будет говорить о суде. С утра на женской половине разговоры были лишь об этом. Любопытно было, наказали того злого человека, который побил её брата, или на него нет никакой управы? Лола знала, что Ульмас весь в синяках, мальчики от малышей, особенно от девочек ничего не скрывали. Знали, что те и без предупреждения будут молчать.
В десять лет Лола была худая, как хворостина, которой погоняют уток к закрытой заводи на речке. Со временем обещала стать красавицей. Продолговатое лицо с выразительными карими глазами и сросшимися бровями вразлёт привлекали внимание свах уже сейчас. А если говорить о том, что умела делать Лола по хозяйству, то тут она переняла от матери все ухватки по уходу за коровами. Уже сейчас она могла не только почистить корову, но и подоить её, а из молока сделать катык и сузьму*. Нафиса, её тётя по матери, с семи лет учила племянницу всему тому, что должна уметь делать девочка.
