Древнее название города было привлекательными и милым. Его называли Бадгиа-и-Хурдан, что означало «кувшинчик». И он действительно был похож на кувшинчик. Именно с тех пор в этот кувшинчик складывалось множество ценных вещей, о чём я хорошо знал. Намного больше о центре моих давних владений знали Али и Ульмас. Владения Искандер-султана, моего отца, в Зеравшанской долине были одни из самых богатых и доходных в Мавераннахре. Конечно, это вызывало зависть у многих других держателей суюргалов. Но отец кроме всего прочего старательно следил за соблюдением порядка на подвластной ему территории.
Сейчас вилоят принадлежал моему племяннику Йар-Мухаммаду, сыну Абд-ал-Куддус-султана, моего безвременно погибшего младшего брата. Я передал ему Кермине в суюргал*. Но потребовал обязательную уплату хараджа. Вилоят этот был богатый, а город необыкновенно красивый. В годы моего отрочества мы прятались всей семьёй от Навруз-Ахмада. А прятал нас в Арке Кермине ни кто иной, как Касым-шейх, мой духовный наставник. Когда опасность миновала, и по истечении многих лет я сам стал правителем огромного государства, я не забыл его бескорыстной помощи.
Я отблагодарил Касым-шейха единственным способом, показавшимся мне вполне приемлемым. В год захвата Балха и назначения Абдулмумина соправителем, я отправил в Кермине Али с большой группой мастеров-строителей. Я приказал возвести мечеть и ханаку – обитель для паломников. Позже в том месте были добавлены две хазиры*, гробницы под открытым небом, в одной из которых упокоился сам Касым-шейх.
По какой причине он умер, никто не знает. Ко времени ухода из жизни он был стар, годы жизни доходили к восьмидесяти. Такие люди, как Касым-шейх умирают от того, что несут на себе все тяготы мира. Все болезни и горести, несчастья близких, родных, знакомых и чужих людей они взваливают на свои плечи и тащат столько, сколько могут поднять! Но не каждое сердце может выдержать такую боль, и они отправляются в сады Аллаха. Над могилой Касым-Шейха было установлено надгробие из белого мрамора. Он в изобилии залегает в окрестностях Кермине. Узнав о смерти наставника, я долго горевал, но смог отдать ему дань уважения лишь через год. Прибыв на место жизни и безвременной кончины учителя, я провёл поминки, как положено по обычаям нашего народа.
Кроме этого в Кермине был величественный мавзолей Мир Саид Бахорм самых благородный очертаний. Он разительно походил на мавзолей Исмаила Самани, почти на треть вросшего в землю. Мавзолей Мир Саида построили четыреста лет тому назад. Он настолько мал, что меньше по размеру мавзолеев я не видел. Но он великолепен и простыми словами не передать ажурности заключённого в прямоугольную рамку портала. На ней куфическим письмом написаны суры из Корана.
Считается, что Саид Бахорм был не только человеком величайшего ума. Сохранились предания, что он мог творить чудеса. Я так много раз слышал о людях, которые в древние времена творили чудеса, или они творят чудеса в какой-то местности достаточно далеко от Бухары, но знаком с ними не был. Я говорю о людях, творящих чудеса. И чудес, к сожалению, тоже не видел. Сам не могу их создавать. Сейчас бы мне очень не помешало какое-либо чудо, способное вернуть мне ясность мысли и интерес к жизни.
– Великий хан! Ты не можешь сказать, что с тобой происходит? Неужели воспоминания о давнишнем бегстве не дают тебе покоя, и ты от пережитого тогда унижения не находишь себе места? Всё давно прошло, и даже кости Навруз-Ахмада давно сгнили! Сколько раз мы с тобой убегали от врагов? Но всегда возвращались и побеждали их всех. Так что ты не вспоминай Навруз-Ахмада. Скажи, что не даёт тебе покоя? – не отвяжется кукельдаш. Теперь он хочет замучить меня своими предположениями! Что я могу ему сказать, если сам не понимаю, чего хочу?
