Дядя Петя кивнул на старенький «Фольксваген» за спиной, я широко улыбнулась:
– Ты побрился! Смотри, мам, дядя Петя без бороды лет на десять моложе выглядит! Красивый какой! Да он у нас ого-го!
– Санёк, скажешь тоже! – засмущался сосед.
– Петь, ребёнок правду говорит! Ты со своей бородой как пожилой старец!
Мы с мамой вгоняли в краску Кирсанова, и я не сразу заметила, как рядом с нами остановился тонированный внедорожник.
– Ася.
Я услышала своё имя, этот голос, эти интонации и застыла, в груди сердце стучало как сумасшедшее. Не чувствуя ни рук, ни ног, попыталась развернуться к нему.
– Ася, – повторил мужчина в дорогом тёмном костюме, – привет.
– Вы… – едва прошептала я и развернулась к маме. – Мам?
Она опустила глаза, но почти спокойно произнесла:
– Это папа, Ася. Ты забыла?
Я не могла заставить себя взглянуть на него, боялась, что это очередной глюк. Кто-то из свиты отца сунул ему в руки огромный букет белых роз. Константин Владимирович Игнатов, сделав всего несколько стремительных шагов вперёд, оказался совсем близко:
– Это тебе. Извини, я не знал, какие цветы ты теперь любишь.
– Спасибо… вам… тебе… – я, пряча пальцы в рукавах толстовки, неуклюже приняла букет.
– Ты уже лучше себя чувствуешь? – спросил отец как ни в чём не бывало.
– Да, – ответила я, не зная, куда деть взгляд.
– Может, у вас с мамой найдётся время, чтобы пообедать со мной? – спросил отец.
Я обернулась к маме с немым вопросом, застывшим на лице. Та, точно на приёме в королевской семье, голосом уважаемого педагога ответила:
– Константин, мне нужно заехать по делам, – мама откровенно лукавила, – пообедайте с Асей. Позже мы её заберём и поедем домой.
– Я могу сам привезти, – любезно предложил отец.
– Нет, – резковато ответила мама. – Не нужно утруждаться.
Ольгу Александровну немного потряхивало, и дядя Петя осторожно взял её за руку, потихоньку оттесняя за свою спину. Этот милый жест заботы в первую секунду удивил, а потом до меня, стоеросовой дубины, наконец дошло.
– Я наберу, – ответил отец и направился к машине. – Ася?
– Да. Иду, – я на автомате согласилась, даже сразу не сообразив, что отправляюсь на обед с собственным, самым настоящим отцом.
Только когда за мной уже захлопнулась дверца машины, вздрогнув от отрезвляющего звука, я собрала мысли воедино. Мы оба не спешили с разговорами. Я рассматривала через тонированное стекло мегаполис. Константин Игнатов периодически отвечал на телефонные звонки. Картинка города плавно сменялась от безликих серых спальных окраин к нарядному центру.
– Ты какую кухню предпочитаешь? – вдруг спросил отец.
Я снова вздрогнула от звука его голоса:
– Всё подряд ем. Ой, только… – я пригладила свою потрёпанную толстовку. – Простите… то есть прости, я, кажется, не подумала, что одета не совсем подобающе.
Наверное, Игнатов впервые решился прямо на меня взглянуть, мне было не по себе: вдруг отца разочарует то, во что вырос его маленький ангелочек:
– Это не проблема, – он улыбнулся краешками губ. Заметив моё смятение, спросил: – Ты, кажется, раньше любила маленькие макарошки с сыром? – задумчиво почесал подбородок и добавил: – Паутинка, так они называются?
– Да. И сейчас люблю.
Этот почти незнакомый человек, что сидел рядом со мной, что-то помнил обо мне?
– Может, просто возьмём кофе навынос? Прямо тут, в машине, и попьём, – предложила я первое, что пришло на ум.
Всю эту ситуацию можно было определить одним словом – неловкость.
