Эрху задумался, приложив тёмный палец к узким губам и глядя мимо нас. Договор о полумесячном трудоустройстве вёлся дотошно и долго, на меньшее я не могла бы согласиться, бюрократия успокаивала мою совесть. Я не в рабство своих Жриц сдаю, они кое-что заработают для себя и для Храма тоже. Эрху сам озаботится рекламой, чтобы уже завтра здесь были боящиеся воды дети и их мечтающие о пилинге родители.
Мы осмотрели комнатку для девушек, маленькую, на гостевом этаже, с койками в три ряда и одинокой ветхой тумбой. Видно было, что Эрху решил поразить нас жадностью, но Жрицы не смутились теснотой, и я возмущаться не стала. Самой мне бы вряд ли понравилось так жить, даже две недели, хотя это из серии чего-то упёрто-психологического, на самом деле мне редко приходилось подолгу оставаться в помещении, а ночевала спокойно несколько раз у Алцеста на чердаке, который был ещё меньше.
В суете и расстройстве не вспомнилось, что прикованному к койке Алцесту надо принести еды. Не помешало бы и самой иногда поесть. Например, сегодня, когда на струнах моих нервов так беспардонно играли кошачий вальс.
– Зверя на цепь!
Ботинок мелькнул за углом дома. Только за спиной такие смелые, да? Попробуйте сказать мне это, когда я буду приобретать продукты в другой стране…
– Неплохая выдержка, – похвалил Алцест с кровати. Ещё лежал, но нога на ноге, верхняя гордым флюгером в воздухе, натягивает одеяло в белом пододеяльнике.
Надо постирать. Или отвезти в Храм, там постирают. Или отнести Жрицам, они постирают. Или и так сойдёт.
Я села на привычную табуретку из краски, поставила на пол справа пакет с продуктами.
– …думал, придёшь раньше… На.
Головоломка на последней странице широкоформатной магической газеты походила на дитя интеграла и генетической цепочки. Каждую ячейку этой козябры покрывали неизвестные мне символы, нанесённые карандашом. Я бросила взгляд на огрызок, который Алцест аккуратно пристроил на стол. Какие-то усилия он предпринял – я этого карандаша здесь не видела. Значит, искал. Значит, всё-таки откликнулся.
– Это можно подписать твоим именем?
– А что не так с моим именем? – без запала поинтересовался Алцест, протягивая руку за контейнером с готовым салатом. Таким не порежешься.
– В газете не могут ввести правило, что один человек не может получать выигрыш несколько раз подряд?
– Я что, в каббалу попал? – скорчил рожу маг.
– Разве ж на них подействует с одного раза?
– Нет, но мне есть чем заняться!
– Всё равно будешь торчать на привалах, неужели будешь развлекаться разговором со своими фокусниками?
Алцест скорчился сильнее, что я решила считать молчаливым согласием и отправила посылку.
Брат посмотрел на меня, как обычно, но я чувствовала, что он расстроен. На обеденном столе лежала сегодняшняя газета. Зверя на цепь. «…Вспышка циничных убийств, последовавшая за освобождением Повелителя Нечисти из-под надзора… впервые за долгие годы массовые жертвы… если не нечисть, то кто? Расследовательное Бюро избегает прямого ответа… Оправдания нелепы и звучат насмешкой над обществом и социальными ценностями…»
Ни о чём не хотелось спрашивать, ни о прошедшем разговоре, ни о впечатлениях старшего брата от передовицы.
– Я возьму? – только спросила я, протягивая руку к газете.
Понятно было, что Алцест о себе не побеспокоится, так что с утра пришлось раздобыть для него одежду, одеяло и рюкзак. Газету.
Он уже выходил на скрипучее крылечко под щебет лесных птиц, когда я выскочила навстречу. Переодеваться пошёл без споров. Какие споры, даже не поздоровался. Расхристался без малейших стеснений, раскидав манатки по тахте. Сегодня на нём хотя бы были плавки. Натянул плотные джинсы, толстовку, оглядев её, как диковину. Снизошёл до того, чтобы выдрать из пододеяльника и уложить в рюкзак своё одеяло. Хозяйственным становится. До продовольственных запасов пока не дорос, но пластырь, бинт и тюбик с мазью я положила в карман на рюкзаке у него на виду.
