– Давай поймем, кто перед нами: бытовой алкоголик, с опытом ведения боевых действий, или думающее существо, из-за отсутствия боевых действий попавшее в тупиковую ситуацию? – Руководитель проекта не имеет права поддаваться паническим настроениям. Он должен генерировать идеи, любые, самые завиральные; ставить тонкие – простые – неожиданные – предсказуемые – спорные – фундаментальные и не выдерживающие никакой критики вопросы. Я готов помогать ему в этом. Вот, например, Маяковский, с непростой строкой о себе, он кто: думающее существо, попавшее в тупиковую ситуацию, либо бытовой алкоголик, с опытом ведения боевых действий? Под ведением боевых действий мной подразумевалось позднее творчество поэта. До двадцати четырех Владимир Владимирович легко проходил сквозь Стену, «не мужчина, а облако в штанах». Замерев на краю бездны, с ужасом всматривался в нее, заносил ногу, взвесив все «за» и «против» заносил ногу, но не шагнул. И вновь оказался перед Стеной; сделал выбор. А потом, сколько ни пробовал продраться сквозь стереотипы (разбивая лоб, раздирая в кровь колени и локти, стиснув зубы), сколько ни старался вернуться в края, где был счастлив, сколько ни пытался исправить ошибку…
– Перед нами тонкое существо, ведущее себя как бытовой алкоголик, – отвечаю на вопрос. – Муж ударил жену, пошел в большую комнату, не снимая шлепанцев, бухнулся перед телевизором на диван, (в первом варианте было кресло?.. диван лучше, дольше вставать. Пока он будет вставать, Дездемона успеет выбежать на лестничную клетку) уставился в экран. Злость улеглась. Осталось легкое чувство досады, словно любимый футбольный клуб проиграл кубковый матч. Впрочем, с этим чувством полковник давно сжился, который год его не оставляло ощущение проигранной жизни. По «Матч ТВ» показывали футбол: «ЦСКА» уступал «Зениту» 0:1. Мавр даже не пытался кому-либо сопереживать. После стольких лет совместной жизни Дездемона стала его второй половиной. «Получается, я ударил сам себя?» – думал полковник, глядя в экран. На самом деле, все обстояло гораздо хуже, офицер просто не знал, с чем сравнивать. Как будто меня прилюдно унизили, оскорбили перед строем, а я не могу ответить ударом на удар, – наконец, сравнил. Тем временем у ворот «ЦСКА» назначили штрафной. И прилепится муж к жене, – глядя, как устанавливают мяч, африканцу пришла на ум строка из Библии. Вот и прилепился… – подумал он и, чтобы не было так горько, тут же превратил все в шутку, – как банный лист к жопе. На мгновение стало легче (армейский юмор незаменимая вещь), но через секунду возникла новая мысль: теперь так будет всегда. Мысль вытекала из наблюдений за другими, сомневаться в ее правильности не имело смысла: кто хоть раз ударил свою вторую половину, на этом не остановится, – говорил жизненный опыт; различие по гендерному признаку значения не имело. Слабый пол, если берет ситуацию в руки, проявляет не меньшую деспотию к ближнему. Зам. начальника штаба, подполковника Федулова, боевого офицера, прошедшего Афганистан, постоянно дубасит благоверная, стоит тому заявиться домой пьяным; бьет каждый день. «Что же ты делаешь?.. Блядь!.. Не позорь меня… – пробует отбиваться словами, взывает к разуму, превращается в пацифиста воин. – Мы обсуждали стратегию!.. – икает в местах многоточий, таращит глаза. – Ты поступаешь как форменная пиз…» – получив удар под дых, не успевает закончить фразу. Конечно, Отелло, на фоне остального офицерского корпуса, выглядит белой вороной, в Российской армии других таких нет. Но внешность обманчива, – с умным видом озвучиваю очередной стереотип, спотыкаюсь на фразе, увидев себя со стороны, недовольно поджимаю губы. Во мне сейчас – если кто не понял – спаривались стереотипы.
