Анна много раз звала подругу к себе в фирму по организации торжеств, юбилеев, свадеб. Но Лукреция боялась и лишь изредка подрабатывала у подруги.
Удивительно, но годы мало изменили Лукрецию внешне. Она была по-прежнему худая, и даже слишком, для своего высокого роста, несколько нескладная. Постоянно сутулилась и жутко щурилась, несмотря на очки с толстыми стеклами. И так же, как пятнадцать лет назад, носила длинные, слегка волнистые светло-русые волосы собранными в хвост.
– Почему ты не полнеешь? Сзади как девочка, – удивлялась Анна.
– Ем мало.
– Да ладно! Видела я, как ты наворачиваешь и шашлык, и торт! – не согласилась подруга.
– Значит, конституция такая, – пожала плечами Лукреция.
– Да, у тебя и мама, и папа худыми были, это точно, а у меня словно семья лошариков, – вздыхала Анна, чем смешила подругу. – Как тетя Галя? – спросила Анюта, зная, что в последнее время у мамы Лукреции были большие проблемы с локтевым суставом.
– Плохо, левая рука не разгибается и не сгибается, – ответила Лукреция. – Врач объяснил, что мы сами виноваты. Когда сустав заболел, надо было сразу делать в суставную сумку инъекцию, тогда бы не развилось сильное воспаление и не появились мощные спайки, которые и привели к тому, что рука плохо двигается.
– А теперь что? – участливо спросила Анна.
– Теперь надо делать операцию на суставе, все там разъединять, чистить и пару месяцев разрабатывать сустав.
– Так надо делать! Чего же, тетя Галя так и будет мучиться с рукой?
– Такие операции делают только в Германии, и стоит это около двух миллионов.
– Сколько?! – ахнула Анна.
– Да-да, ты не ослышалась…
Анна начала судорожно поглощать эклер.
– Надо искать деньги!
– Где искать? Сбережений у меня нет. Ничего не накопила, все же на лекарства идет. Мама так меня жалеет, что я бегаю по этим работам. Там копейку наскребу, тут копейку. И даже себе ничего позволить не могу. Она все сокрушалась, почему же такие лекарства дорогие. Вот и промолчала, когда у нее началось воспаление в суставе, чтобы сэкономить нам деньги. Думала, что так пройдет. А теперь плачет, что хотела как лучше, а получилось как всегда.
– Господи, два миллиона, два миллиона… У меня есть двести тысяч, могу еще дачу продать.
– Аня, прекрати! Не надо ничего продавать! Ты с ума сошла? Ты не обязана!
– Ты мне рот не затыкай! Я ради тети Гали готова на многое! Это не ради тебя! – сразу же встала в позицию Анна. – Итак, двести плюс дача. Но какая там дача? Хилый домик, шесть соток сорняков и от Москвы далековато! Много за такое не дадут. Пусть еще триста. Что мы имеем? Пятьсот. Надо еще где-то полтора миллиона найти!
– Я могу машину продать, – пискнула Лукреция и сразу же заткнулась под строгим взглядом подруги.
– Это свою «ладу-калину»? В полуразвалившемся состоянии? Кому оно надо? Что за нее дадут? Если только Путин Владимир Владимирович у тебя ее возьмет с благотворительной целью.
– Я все равно продам.
– Сто тысяч! Это если найдешь идиота. Где брать миллион четыреста?
– Ты меня спрашиваешь? Я не знаю. Может, искать спонсора какого?
– Спонсоры помогают детям, кому нужны старики? – отмахнулась Аня. – Тем более не одинокие. Скажут, вот ты дочь, и лечи свою мать!
– Я обращалась в здравотдел, меня оттуда послали. Не помогают они такими деньгами старикам, еще ребенка какого и поставили бы на очередь, только он может не дождаться своей очереди, – вздохнула Лукреция.
