"Песчинка в механизме – это не метафора, – говорила книга. – Это буквальная истина. Мельчайшая частица, способная остановить огромную машину или заставить ее работать совершенно по-другому. И когда механизм времени сломается снова – а он сломается, ибо таков его замысел – появятся новые Песчинки. Они найдут друг друга, ведомые знаками на своих телах и зовом древних артефактов."
Лисея дошла до страницы, на которой был изображен тот самый знак – три сплетенные линии в окружении завитков. Под рисунком была подпись:
"Метка Хранительницы. Тот, кто носит ее на коже, может читать язык времени, видеть следы изменений в истории, находить разломы в ткани реальности. Но цена этого дара – постоянная боль, ибо тело Хранительницы всегда помнит о том, чего не было, и скорбит о том, что могло быть."
Внезапно боль в плече стала нестерпимой. Лисея вскрикнула и схватилась за метку. Под ее пальцами кожа горела, словно раскаленный металл. А в ушах зазвучал голос – не ее собственный, но удивительно знакомый.
– Лисея Вард, – говорил голос. – Дочь пустыни, хранительница забытых слов. Время сломалось. Песчинка попала в механизм. Твой час настал.
– Кто ты? – прошептала она, не в силах оторвать взгляд от книги.
– Я та, кто была до тебя. Кетарис Звездочитица, первая из Хранительниц. Я записала эти слова тысячу лет назад, в первый раз, когда механизм дал сбой. И я оставила в них частицу своей сущности, чтобы предупредить тех, кто придет после.
Страницы книги начали светиться все ярче. Костяные пластины на стенах тоже загорелись мягким золотым светом, и древние символы на них ожили, заплясали, заструились, словно вода.
– Что я должна делать? – спросила Лисея.
– Найти его. Воина с топором. Он уже коснулся своего знака, и механизм отозвался. Теперь вы связаны, две половины одного целого. Ищи его в городе трех теней, там, где сходятся дороги времен.
– Какой город? Где?
Но голос Кетарис уже слабел, растворялся в шепоте пламени.
– Садимур… на границе миров… там, где прошлое встречается с будущим… Спеши, дочь моя. Время не ждет…
Книга захлопнулась сама, и золотое сияние погасло. Лисея осталась стоять в полумраке святилища, освещенная только светом факела и пульсирующего родимого пятна на плече.
Садимур. Она знала этот город – торговый центр на границе трех королевств, место, где встречались караванные пути со всех концов света. Туда ехали те, кто искал что-то или от чего-то бежал. Туда ехали те, кто хотел потеряться или, наоборот, найти себя.
Лисея быстро вышла из святилища и вернулась в свою келию. Ей нужно было собрать вещи, взять самые важные тексты, найти повозку или караван, идущий на север. И сделать все это так, чтобы никто из Ордена не узнал о ее планах. Потому что они не поймут. Они сочтут ее безумной.
А может, она и правда сошла с ума. Может, все это – галлюцинации, вызванные долгими часами работы с древними текстами и недосыпанием.
Но метка на плече горела реальной болью. А в памяти звучал голос Кетарис, полный печали и надежды одновременно.
Песчинка попала в механизм.
Где-то на севере воин по имени Ивар держал в руках топор, который был больше чем оружие. И ей предстояло его найти.
Лисея начала складывать в дорожную сумку свои немногочисленные вещи. Несколько смен одежды, самые важные книги, письменные принадлежности, немного золота на дорогу. И флакон с особыми чернилами – теми, что могли писать на любой поверхности и не выцветали от времени. Возможно, ей придется оставлять послания. Или записывать то, что не должно быть забыто.
