Я кивнула, опираясь на его локоть.
Несмотря на то, что уже вечерело, да еще и август почти заканчивался, солнце палило нещадно, моя белоснежная блузка, кажется, была мокрой от пота, а соломенная шляпа с широкими полями только мешала. Мы пошли пешком, хотя могли взять извозчика. Здесь, в богатом квартале, они на каждом шагу. Не выгодно в столице иметь свой транспорт: налоги высокие, земля дорогая, да и гадят они, лошади. Штрафы за унавоженную мостовую немыслимые, а извозчики и конка от них освобождены, ибо общественный транспорт. Офицер, кажется, пытался до меня донести жизнь тех, кто не имел карет. И удобной обуви тоже не имел. Туфельки у меня атласные, на тонкой кожаной подошве. В таких хорошо танцевать или пить чай в гостиной, а вот гулять по брусчатке совсем грустно. Но не мне жаловаться, право слово! В следующий раз буду думать.
Мы пришли к деревянному одноэтажному дому, похожему на конюшню. Здесь даже окон нормальных не было, только слуховые. В этом районе я не была ни разу, поэтому даже не поняла, зачем мы здесь. Офицер толкнул дверь, зашел первым – хотя по правилам приличия должен был пропустить даму вперед. Я прошла за ним, но тут же пошатнулась, схватившись за его локоть. Пахло зверем. Тяжелый смрад буквально заполонил мои легкие, как морская вода.
Георг сунул мне в руки надушенный белоснежный платок, и я с облегчением туда уткнулась. Только после этого удалось оглядеться. В помещении, к моему ужасу, вплотную друг к другу стояли гробы – прямоугольные деревянные ящики без крышек, во многих из которых лежали люди.
– Что это за место? – с ужасом спросила я, оглядываясь и с облегчением замечая, что люди в гробах шевелятся.
– Ночлежка, – спокойно, даже как-то равнодушно ответил Офицер. – Плати серебрянник и ночуй. За два – можно помыться вон там, за ширмой, и получить чашку супа.
– Это ужасно!
– Нет. Ужасно – ночевать на улице, где тебя могут сожрать крысы или просто убить. Сейчас лето, здесь не так много народу, а зимой еще не пробиться.
– А что мы тут делаем?
– Смотрим, нельзя ли кому-то помочь. Подожди здесь.
Он направился к толстому усатому дядьке, а я принялась оглядываться. В углу, в одном из гробов, сжавшись в комочек, сидела молодая девушка. Одета она была скромно, но очень опрятно, особенно в сравнении с местными обитателями. На лице девушки был откровенный ужас. Я не могла к ней не подойти.
– Здравствуйте, – тихо сказала я. – Кто вы? Что делаете здесь?
– Ночую, – угрюмо ответила девица, поправляя тонкие очки на переносице.
– Почему здесь?
– А где, на улице? На улице боюсь.
– А здесь не боитесь?
– И здесь боюсь. Но тут хоть не изнасилуют и не убьют. Наверное.
– Что у вас произошло? Я могу как-то помочь?
Девушка посмотрела на меня, а потом вся затряслась, обхватывая себя руками. В ногах у нее стоял неплохой кожаный саквояж. Платье в клетку их хорошей ткани, ботинки приличные, и сама она вся такая чистая, с нежными руками – не то гувернантка, не то школьная учительница.
– Я… мне надо где-то прожить три дня, – сбивчиво залепетала она. – Я должна была работать у льера Шубина… Мы переписывались. Я приехала, а его нет. Сказали, что будет через две недели, он уехал с семьей на воды в Руан. А у меня в первый же день украли кошелек… Нет денег ни на гостиницу, ни на еду! Я продала сережки в ломбарде… Сначала снимала комнату у одной женщины, но потом она обвинила меня в воровстве, и мне пришлось отдать оставшиеся деньги, чтобы она не вызвала стражников.
