Монастырь представлял собой выстроенные четырехугольником сооружения, сложенные из грубого камня, сосредоточенные вокруг крытой галереи с возвышающейся над ней церковью. Свет проникал сквозь открытые арки во внутренний двор, выложенный широкими каменными плитами, по которому бесшумно скользили монахини. На территории монастыря проживало сорок женщин, с утра до позднего вечера молившихся в церкви. Женский монастырь в Авиле был одним из семи, сохранившихся после гражданской войны, в то время как сотни других были разрушены, когда церковь вновь подверглась нападкам, как уже не раз случалось в Испании на протяжении веков.
Жизнь в цистерцианском монастыре строгого послушания была посвящена исключительно молитвам. Здесь не замечали течения времени и смены времен года, и те, кто попадал сюда, оставались навсегда отрезанными от внешнего мира. Цистерцианская жизнь заключалась в созерцании и покаянии, богослужения совершались ежедневно, а уединение оставалось полным и неизменным.
Сестры одевались одинаково, и их облачение, как и все остальное в монастыре, было частью сложившейся веками символики. Плащ с капюшоном символизировал невинность и простоту; холщовая туника – отречение от мирской суеты и смирение; наплечник – небольшой кусок шерстяной ткани, накинутый на плечи, – стремление трудиться. Облачение довершал апостольник – льняной платок с вырезом для лица, складками ниспадавший на плечи.
В обнесенном стеной монастыре система лестниц и коридоров соединяла между собой трапезную, общую комнату, кельи и молельню. Вычищенные до блеска, они были пропитаны атмосферой холода и пустоты.
Окна с толстыми стеклами выходили в обнесенный высокой стеной сад. Каждое окно было надежно защищено железной решеткой и находилось выше уровня глаз, дабы ничто не могло отвлечь обитательниц монастыря.
Трапезная представляла собой длинное помещение с довольно строгим убранством, окна которого были не только занавешены изнутри, но и закрыты плотными ставнями снаружи. Свечи в старинных подсвечниках отбрасывали причудливые тени на стены и потолок.
За четыреста лет существования в стенах монастыря не изменилось ничего, кроме лиц его обитательниц. У сестер не было никаких личных вещей, поскольку они желали существовать в бедности по примеру Христа. Церковь на территории монастыря тоже была лишена каких бы то ни было украшений. Исключение составлял лишь бесценный крест из цельного куска золота, который преподнес в дар монастырю кто-то очень богатый, перед тем как вступить в религиозный орден. Поскольку крест никак не соответствовал спартанской обстановке монастыря, его держали запертым в шкафу трапезной, а в церкви над алтарем висел простой деревянный крест.
Женщины, посвятившие жизнь служению Господу, все делали вместе: работали, ели, молились, – но при этом никогда не прикасались друг к другу и никогда не разговаривали. Исключения составляли случаи, когда они присутствовали на мессе или когда мать-настоятельница Бетина обращалась к ним в уединении своего кабинета, но даже там она старалась по возможности пользоваться лишь древним языком жестов.
Разменявшая седьмой десяток мать-настоятельница, энергичная, жизнерадостная, с излучающим свет лицом, наслаждалась спокойной размеренной жизнью в монастыре, посвященной служению Господу. Она истово защищала своих монахинь, а если кому-то из них выпадало нести наказание, испытывала гораздо более сильную боль, чем та, что провинилась.
