– Молодец, Элофор, – Тарэмин похлопал сына Эминнаура по плечу. – Наконец-то ты принял разумное решение. Ну, что? Готов служить мне?
Пересиливая боль и слабость, Элофор поднял голову и взглянул на Тарэмина.
– Готов, – с трудом произнёс он пересохшими губами. – Только обещай. Когда возьму Элфин, ты пощадишь Элгонда, Элровала и мою мать.
Тарэмин смерил Элофора изучающим взглядом. Всё-таки, элмарец остался элмарцем. Верность.
– Хорошо, обещаю, – ответил он.
– Поклянись.
Муилдорец с усмешкой взглянул на Элофора.
– Не доверяешь? Хорошо, клянусь, – даже не дрогнув произнёс он, протянув руку. – Но и ты поклянись, что не подведёшь меня. Клянись, что будешь служить мне вечно, – пристальный взгляд устремился в тёмно-синие глаза элмарца. Во взоре Элофора снова появился лёд.
– Клянусь, – твёрдо ответил он.
Следующие несколько дней пронеслись для Элофора мрачной тенью полузабытья и бреда. Он даже не мог сказать, сколько их было. Рассвет сменялся днём, день – закатом, ночь – утром… Похоже, он окончательно пришёл в себя день на четвёртый. Или на пятый? Впрочем, вряд ли это было важно. Наконец, он, просто, мог более-менее сознательно воспринимать окружающий мир. Только, стоило ли?
Элофор, открыв глаза, приподнял голову. За эти несколько дней он впервые смог разглядеть помещение, в которое его забросили на этот раз. Комната, или камера? Похоже, что-то среднее. Разве, только воздух свежий, причём очень свежий, врывающийся в распахнутое настежь зарешеченное окно. Впрочем, по крайней мере, на стенах нет сырости, и лежит он не на холодном каменном полу, а на двух, пусть и небрежно брошенных друг на друга матрацах. Да, по крайней мере, он может продолжать жить. Элофор закинул голову, устремив взгляд в каменный потолок. Жить и думать, что ему делать дальше. Эти мысли не оставляли его даже тогда, когда он метался в бреду. Они обрушивались на него огромной бурлящей волной, не позволяя вырваться из бездны отчаяния, затягивающей его всё глубже и глубже, как бы он ни пытался сопротивляться. Они преследовали его, подобно призракам смерти, гонящимся за своей жертвой, злорадно, насмешливо твердя своё: «Предатель, предатель, предатель!» Да, он предатель. Он предал свой народ, он предал своих друзей, он предал своего брата и мать, он предал Элмар. Он предал всех. И, почему? Он не выдержал боли, он сломался. А ещё элмарец называется! Нет, он не достоин жить. Если только не для того, чтобы искупить свою вину. Только, как? Элофор в бессилии закрыл глаза, отвернувшись к стене. Нет, вряд ли он что-то сможет сделать, тем более, здесь, сейчас, не имея с собой своего войска. Только страдать от собственного бессилия и мучить себя угрызениями совести, что не смог выдержать. Неужели это ему теперь останется на всю жизнь? Неужели он теперь всю вечность будет служить Тарэмину? И, как он, великий элмарец, мог так пасть? Наверное, это было выше его сил. Намного выше. Так, может, смириться? Или, смириться сейчас, а после, когда Тарэмин станет ему доверять, поднять восстание? А, что, возможно. Может, не сейчас, пусть, даже в далёком будущем, но он постарается сделать это. И пусть ему придётся заплатить за это жизнью, это, наверное, будет даже лучший вариант для её завершения. Если получится. В следующий миг он уже вновь провалился в небытие. Сон это был, или бред? Он шёл по длинному коридору в сопровождении Тарэмина и ещё десятка воинов, безмолвно следовавшими за ними. Сквозь окна он мог видеть пылающие вдали развалины какого-то города. Что подсказывало ему, что это был Элфин? Элфин, который он только что уничтожил, в котором погибли Элгонд и его брат. А что с матерью? Он оборачивается к Тарэмину.
