Я лихорадочно обдумывал его слова.
– Но тогда как?.. – я запнулся.
Отец рассказывал, что в прошлом сумел отсрочить закон о принудительной стерилизации низших, который упорно продвигают старейшины во главе с Фредериком Лиром. Но закон о депортации низших в Запретных землях и усилении охраны Центрального района уже скоро вступит в силу. И вот теперь отец выступил перед Советом старейшин, чтобы поддержать Скэриэла.
– Нужно подстраиваться под новые реалии, – словно читая мои мысли, сказал отец.
– Вы хотите помочь Скэриэлу?
– Можешь воспринимать это как помощь, но буду честен, я придерживаюсь иных целей, – сухо отчеканил он. – Поддержка твоего друга не входит в список моих приоритетов.
Это не то, что я хотел услышать, но был признателен отцу за честность. В последнее время она была в дефиците в моей жизни.
– Что сказали старейшины? – наконец вымолвил я.
– Они метали молнии, – усмехнулся отец.
– Они его не пропустят?
Сев в кресло, отец неторопливо проговорил:
– Они мечтают о том, чтобы «запихнуть его в яму, из которой он выбрался». Цитирую дословно. Ситуация со всех сторон непростая.
– Что вы имеете в виду?
Отец устало выдохнул. Он выглядел вмиг постаревшим на десяток лет. Сказывался сильный стресс, да и, признаться, я подкидывал ему лишних проблем.
– Соседние страны всегда были недовольны закрытой политикой Октавии. В последнее время всё немного усложнилось. Нам некуда расти. Всё, что можно было продать октавианцам, мы продали. Уровень жизни стагнирует. Экономика, наука, культура не могут развиваться в вакууме. – Отец пустился в долгие объяснения. Голос его звучал монотонно, словно он повторял эти слова много раз. – Кто-то ещё с нами сотрудничает, ведь мы производители поликремния – это ценное сырье для создания микрочипов и солнечных модулей. Мы поставляем его дёшево, быстро и массово: ради этого на наши заводы и загнано так много низших. Но здесь мы далеко не уникальны, не сможем всегда держаться на сырье. Рано или поздно оно иссякнет. А другие страны перестанут закрывать глаза на то, что здесь творится. Вспомнят все наши грехи. И, например, наложат эмбарго. Да и их ВПК давно опередили наш…
– И что нужно Октавии? – тихо спросил я, будто боялся, что нас кто-то услышит.
– Развитие и диалог. – Отец сделал глубокий вдох и продолжил: – Сейчас мы придерживаемся нейтралитета. Октавия не входит ни в один союз или альянс. Но, кажется, все равно повторяет собственные ошибки, да?
И правда. Я вспомнил уроки отечественной истории: то, как в 1604 году Блэзиус Ксавьер Бёрко захватил Октавию и положил начало императорской династии. Три века мы оставались в стороне от крупных конфликтов, но потом, желая расширить территории, вступили в мировые войны – на стороне Германии. Октавия помогала только продовольствием и финансами, не войсками, беря в пример политику Испании и Португалии. И все же это был позорный, чудовищный профашистский период. В учебниках эти годы прописаны сухо и кратко, верхушку, принявшую те решения, подвергли трибуналам. Октавия дорого за всё заплатила, и после поражения мировое сообщество вынудило её стать нейтральной. Да и сами Бёрко этого пожелали. Но дальше пути Октавии с другими странами сильно разошлись. И наш мне не нравился.
– Сейчас мы никого не трогаем и нас никто не трогает, – добавил отец. – Здесь свои плюсы и минусы. Но повторюсь, ресурсы не вечны, и за нами пристально наблюдают. В будущем нам нужно привлечь международные инвестиции и дать понять: мы готовы к сотрудничеству. Сейчас главный работодатель у нас – государство, соответственно, и только у чистокровных есть шанс стать высококвалифицированными специалистами. Полукровки – рабочая сила, про низших я даже не говорю. У нас столько рабочих рук в стране, столько умных голов, и они нуждаются в хорошем образовании. Если дать полукровкам совсем немного свободы, они смогут экспоненциально увеличивать экономику Октавии.
