– Ну… с пятерик наберется.
– Ага.
– Ты хочешь сказать, что не все будут так уж рады нам?
– Точно не примут как своих сразу, этому не удивляйся, – отрезал Вильманг.
– Даже ко мне привыкли не сразу, – подтвердила Айенга.
– Но теперь тебя-то знают!
– Угу, – Айенга вздохнула. – Что Грамбольд скажет?
– Ну, тебе, Айенга, он будет точно рад… а с мальцом пусть сам говорит, – снова развеселился Вильманг. – Не дрейфь, парень – Грамбольд умный и справедливый человек. Если пришел с добром – вы с ним договоритесь.
– А остальные?
– А остальные… как себя покажешь, – Вильманг пожал плечами.
– Или как старики скажут? – поддела Айенга
– Видно будет, – беспечно махнул рукой Вильманг.
– Я хочу быть другом людям Скарбора, – отозвался Йэстен. – И худого я точно не мыслю.
– Это славно, – кивнул Вильманг. – Вон, гляди, город уже.
Город лежал среди зеленой вытянутой луговины, изумрудным языком тянущейся от гор к морю меж двух рек. Он не был так уж велик – для привыкшего к шумному, каменному лабиринту Эклиса Йэстена так особенно. Отсюда Скарбор показался и вовсе игрушкой, крепостью, построенной из ореховых прутиков – с его стеной из бревен и высокими воротами, с деревянными домами, людьми – не больше маковых зернышек для глядящего издали…
Они шли вперед, по утоптанной дороге, и город заметно увеличивался.
Вскоре всадник разглядел в подробностях и россыпь невысоких домов, чем-то похожих на тот, в онгшальдовой усадьбе, и крошечные хозяйственные постройки вокруг каждого, и заостренные бревна ограды, и даже башенку с навесом – прямо над воротами, явно дозорную. Там кто-то был, и их наверняка заметят задолго до того, как Вильманг постучит в ворота. Скорее всего, уже заметили.
У речных берегов близ города и у самой кромки моря, лениво плещущего о галечный серый берег, сушились лодки и снасти, дальше, у отвесных скал-стен фьорда, стояли большие корабли северян, ладьи с драконьими головами. У вытащенных на берег суденышек и рыбацкого скарба тоже были люди, занятые какими-то своими простыми делами – и они тоже потянулись к городу, оставив дела, когда увидели идущих. Может, без дракона они не привлекли бы столько внимания – но Скай был с ними, шел рядом со всадником, сложив крылья. Йэстену подумалось – лучше так, чем вызвать переполох, когда дракон с шумом приземлится на площади… ну или что там в городе под нее приспособлено.
Он понимал, что смотрят, скорее всего, на Ская – но казалось, взгляды незнакомцев липнут к одежде и коже, и чувствовал себя неуютно. Понял, что трусит – а вдруг прогонят? Или… впрочем, какое там «или»! Бояться какой-то опасности он и не думал – а вот выглядеть белой вороной оказалось неожиданно неприятно.
Повернулся к спутникам:
– Айенга… если нас примут охотно, пообещай научить меня рунному знанию по-настоящему, хорошо?
Волчица хохотнула, подумала… а потом сказала:
– Твоя просьба настолько же бредовая, как и предположение о теплой встрече, ты просто до конца не понимаешь этой бредовости… но хорошо, даю слово. Вильманг, ты слышал.
– Слышал, – кивнул он. – Но руны… да уж!
Айенга невнятно пробурчала что-то, и Йэстен не стал уточнять – понял, что волчица выбранилась, сетуя на то, что позволила втянуть себя в происходящее.
Вот идущие следом приблизились – северяне, люди снеррг, они были и похожи, и нет на то, что думал себе о них Йэстен. Что он слышал о горскунцах? Мужчин в крайморских землях звали пиратами и разбойниками. Экванские купцы в Эклисе порой рассказывали о горскунцах, как о нелюдимых и диковатых, верящих в странные вещи, одевающихся или с варварской роскошью, или простецки и некрасиво. О женщинах горскуна вообще никто ничего не знал – те не забирались так далеко от дома, чтоб купцы и моряки могли что-то о них рассказать. А учитель Силас и сам не был знаком с этим народом так уж близко. «Люди всегда люди… все живущие похожи в главном – хотят жить, любят своих и не верят чужим, Йэстен, вот что главное» – так говорил учитель, да.
