Песня рун. Эхо древнего мира – II - страница 3

И потому Йэстен завел себе обыкновение – тот день, когда он явился в этот мир, встречать полетом. Он родился всадником! Его дракон явился на свет всего одной луной позже его самого! И Йэстен не мыслил себя – без Ская, и без неба и ветра в крыльях, которые его поднимают в воздух. Так было и в этот раз.

– Только вернись до грозы! – крикнул ему с земли Силас, когда серебряные скаевы крылья распороли воздух над садом, как живые молнии.

Ответом ему был счастливый смех и после – уже совершенно серьезное:

– Да, конечно. Но она не скоро, учитель. Смотри, небо такое яркое! Если к вечеру и наползет…!

– Я знаю, – усмехнулся Силас.

Он явно хотел было сказать, что летнее небо в такую яркую погоду переменчиво ничуть не меньше нрава капризной девы, но промолчал – его ученик уже взрослый парень, разберется. Пусть и любит дурачиться, совершенно как дитя, а изводить его за это поучениями совершенно не стоит.

А гроза и в самом деле лежит где-то у самого горизонта, как спящий зверь. Темно-синяя шкура облачного дракона еще даже не думает сверкать молниями, и дыхание его пока что глубоко, но не рокочет громовыми раскатами – было бы о чем говорить!

Силас проводил учеников взглядом, и оба они – элфрэйского рода и драконьего – умчались в горизонт. Ровно навстречу тому самому гром-дракону – но на самом деле, конечно, скорее всего на реку или к озерцу в горах, у деревеньки в паре лиг пути от Эклиса, он туда зачастил что-то, помнится. Эстимэне1 у него там, что ли?

Но Силас, конечно, ошибся – возлюбленной девы в горной деревне у Йэстена не было. Амалита, дочка торговца пряностями из Эклиса, вряд ли простила бы – а терять ее расположение Йэстену не слишком хотелось, пусть и сводилась вся та душевная связь, что имелась меж ними, к недолгим прогулкам по саду за городом. Недолгим – потому что оба они бывали часто изрядно заняты и учением, и помощью родным. Амалита пропадала в лавке отца или у знахарки. Старуха Аточа2, что учила девушку знанию трав, была суровой наставницей, у такой не прогуляешь особенно. Ну а у молодого всадника были обязанности рядом с его собственным наставником, когда тот принимал приходящих к нему просителей. Все-таки Силас был не просто ещё одним всадником, он был для Эклиса и окрестностей – маг и целитель, и иной день полнился людьми и их прошениями настолько, что Йэстен только диву давался – когда учитель вообще отдыхает?

Когда сам Йэстен умудрялся вырваться на волю, бежал он не к друзьям и не в заветный сад за стенами города – все его существо звало его в небо. Нестись серебряным росчерком, приникнув к спине Ская, в самый горизонт! Ловить ветер – Йэстен рассказывал после взахлеб матери и учителю, что ветер похож на цветные ленты, которыми украшают себя танцовщицы на площади города, мать смеялась, а учитель с пониманием и отчего-то чуть печально кивал. Улыбался, но ничего не пояснял – Йэстену не сразу пришло в голову спросить, видит ли сам Силас их, эти ленты? Нет, ответил Силас, и добавил – хотя он тоже всадник, но у всех драконьих всадников, оказывается, бывают разные таланты. И ветра учитель не видит, зато – чувствует, как тот течет. А ты, Тэнно3, видишь – и в том твое благословение, дарованное богами, у каждого свое, у тебя – такое. Ты цени его.

И он, конечно, ценил. Не знал большей радости, чем смотреть на эту игру красок в полете. Ловить ветер и пить всем своим существом силу, его наполняющую. Вдыхать сладкую свежесть садов и терпкую сладость – леса, соленый морской бриз и ледяной горный воздух. Горы за эклисскими землями его манили особенно. А то озеро… о, с виду такое небольшое, но глубочайшее, холодное даже в лютую жару, а главное, полное все тех же танцующих в глубине цветных призрачных лент. Так он, Йэстен сын Анира, всадник серебряного дракона Къет-Ская, видел магию, что наполняла мир – как танец сияющих, цветных, подвижных лент, как разноцветные течения в воздухе, в воде, вокруг всякого живого создания. Да, чтобы смотреть так, чтоб эти ленты сделались явны, нужно особое состояние ума – но оно приходило к юноше в долгом полете. Поэтому-то он столь много и проводил где-то в небесной вышине – самое прекрасное зрелище было наградой долгому уединению. Чудеснее этих сияющих течений магической силы Йэстен ничего не видел. Он уже знал, что так выглядит сама суть жизненной силы, что наполняет мир – и восхищался вдвойне.