– О помощи с чем? – Нет, я догадываюсь, на что он намекает. Но… как узнал? Откуда? Вряд ли Пир кому-то проболтался. Не то чтобы я жаждала скрыть все от друзей, просто не хотела расстраивать по пустякам. Тем более ничего столь ужасного пока не случилось. И, если Инина[7] приласкает, не случится.
– Да так, в общем, – пожал могучим плечом Бьорн.
Больше мы тревожной темы не касались, хотя Хаарам порой поглядывал на меня с задумчивым интересом. Болтали о чем-то постороннем, а часть времени просто молчали. Я шла посередине, взяв мужчин за руки, и чувствовала себя удивительно легко. Так, наверное, ребенок рядом с родителями чувствует себя маленьким центром мира, которому ничто не может угрожать.
По сравнению с ними, особенно с Бьорном, я и со стороны выглядела ребенком.
Этот человек, происходящий из семьи потомственных офицеров, внушает всем незнакомым людям ужас и трепет. Огромного роста, с широченными плечами, мощный и при этом удивительно ловкий. Его суровое лицо с рублеными чертами может показаться красивым только тому, кто видит красоту в южных ледяных морях и их промерзших до самого Нижнего мира безжизненных прибрежных скалах, омытых седыми волнами.
Что никого не оставляет равнодушным в облике Бьорна, так это его великолепная коса настолько яркого рыжего цвета, что боязно дотронуться до нее рукой – того гляди, обожжет. Толщиной, между прочим, с две руки и длиной до пояса; на зависть многим девушкам, включая меня. По родовому обычаю Берггаренов молодые мужчины не стригут волосы до появления сына. Когда наследнику исполняется три года, отец состригает косу и мать плетет обережный пояс из специальных нитей и этих волос. Мать же «жертвует» по пряди волос каждому ребенку, не только старшему, и делает из них «детские» обереги, которые защищают малышей с самого рождения.
Вернее, обычай этот существует не только в их роду, он довольно распространен на их исторической родине, в Халлее. Предок Бьорна уехал оттуда в связи с какой-то мутной околополитической историей лет триста назад, и с тех пор Берггарены верно служат новой присяге.
– Ладно, господа, я вас покину. Спасибо, что проводили, – улыбнувшись, я по очереди чмокнула друзей в подставленные щеки. – Пойду думать.
– Не перестарайся, – усмехнулся Хар. – Я к тебе завтра загляну, есть дело.
– Конечно. Хорошего вечера!
Ночь я просидела, углубившись в подсчеты и размышления. И это к лучшему – неприятные мысли и предчувствия не то чтобы совсем оставили меня, но осели в дальних углах сознания, вытесненные более насущными переживаниями. Я, прекратив преждевременные стенания по безвинно загубленной жизни, вдумалась в смысл поставленной передо мной задачи и ужаснулась.
Объем работ, который предстояло выполнить меньше чем за трое суток, был чудовищен. Однако интересная задача всерьез захватила меня, несмотря на суеверный страх перед Вечным Странником и его недостижимой возлюбленной.
Историю, а вернее, сказание о Безумной Пляске я знала отлично, как, впрочем, любой коренной обитатель Южной Земли[8]. Согласно легенде, Вечный Странник однажды влюбился в смертную девушку. Та была то ли танцовщицей, то ли лицедейкой, то ли просто беззаботной дочерью любящих родителей. Она была прекрасна, юна и невинна, но что ожидало ее подле самого страшного из богов, способного принести смертным лишь ужас и муки? Говорят, Страннику так отомстила за оскорбление жестокая шалунья Глера
