Песочница - страница 2

– Ничего интересного я в Вас не нашёл, – резюмировал Страж, – Думаю, в будущем Вы, так сказать, не доставите нам проблем.

Самоуверенный дерзкий коротышка покинул комнату, а его сверхсильный напарник повалил профессора на диван одним резким движением. Корней хотел было вскочить и закричать, но огромная туша придавила его сверху, а мощная ручища заткнула рот, а вместе с ним и нос. Профессор не мог дышать и отчаянно, но совершенно безрезультатно пытался сопротивляться. Он извивался как червяк придавленный сильным пальцем в несколько раз превышающего его собственные размеры. Кислорода не хватало и силы быстро покидали профессора. Когда его попытки высвободится стали менее яростными, он почувствовал, как его что-то больно укололо в шею под ухом. Острая боль от укола мгновенно распространилась по всей голове, но не пошла дальше ниже шеи, из-за резкой боли ощущение собственного тела и вовсе пропало. Словно тончайшая ледяная сосулька вонзилась в самый мозг и парализовала всё тело. Страшная боль и безумный страх овладели профессором. Он пытался пошевелиться, но не мог, пытался вдохнуть побольше воздуха и крикнуть, но и это ему не удавалось, что-то сжимало его грудную клетку словно тиски. Глаза расширились, на лбу пробились капельки пота, страх перерастал в панический ужас. Корней всё чувствовал, но ничего не мог поделать. Собрав всю свою волю воедино, профессор изо всех сил рванулся с места пронзив ночную тишину диким воплем и ему удалось вскочить с места. Испугавшись своего же крика, он стал ощупывать пространство вокруг себя. Он сидел у себя в квартире, на своём любимом диване, на котором долгими вечерами любил размышлять о жизни и науке. Вокруг никого не было, мёртвая тишина показалась зловещей. Даже по ночам город не бывает таким бесшумным и это было ещё одним важным моментом, который Корней Иванович на тот момент проигнорировал, что конечно же было совсем не свойственно наблюдательному учёному с мировым именем, который всегда внимательно подмечал любые изменения вокруг. По-прежнему ощущалась нехватка кислорода в организме, в комнате воздух стоял густой и тяжёлый. Корней подошёл к окну и распахнул его. Прохлада летней ночи ворвалась в комнату, а вместе с ней и звуки ночного города, которых до сих пор не было. Мир за окном ожил словно кто-то снял фильм с паузы. Профессор сделал несколько глубоких вдохов, вытер пот со лба и в этот момент его пробрала лёгкая дрожь. Только сейчас Корней обратил внимание, что он стоит весь в холодном поту. Он прикрыл окно, оставив его лишь слегка открытым и прошёл на кухню, поочерёдно включая свет везде где проходил. Свет горел по всей квартире, Корней внимательно разглядывал своё жилище. Вот спальная, в которой он когда-то был счастлив со своей женой, с тех пор как она ушла здесь так ничего и не поменялось, не хватало только ощущения счастья. В зале и коридоре лёгкий бардак, но тут так с тех пор как он начал жить один. Ничего вокруг не говорило о ночных посетителях. Он проверил входную дверь, она была заперта изнутри, ключи висели в замке.

– Сон, всего лишь дурной сон… – проговорил вслух Корней пытаясь убедить себя в этом.

Кошмары часто снились ему в последнее время и он уже успел как-то смириться с этим. Но то что произошло этой ночью не было похоже на обычные его кошмары. Профессор попытался вспомнить события прошедшего вечера. После работы он зашёл в кафе, где хорошенько поужинал и прилично выпил. С некой досадой и даже долей презрения к себе, Солнцев в который раз уже отметил про себя, что до 36 лет он вообще даже ни разу не пробовал спиртного. Он с детства наблюдал как алкоголь медленно, но верно убивает человека в его отце, а потом и вовсе свёл бедолагу пьянчужку в могилу. Он ненавидел за это своего отца и к спиртному у него было полное отвращение. Но потом многое поменялось в его жизни. Корней стал выпивать, сначала вина по чуть-чуть перед сном, чтобы снять напряжение, потом количество вина увеличивалось, напитки становились крепче, поводов больше… И довольно скоро его рюмочки для аппетита и расслабления начали носить постоянный, а временами и затяжной характер. В последнее время он стал поддавать особенно крепко, лишь бы напиться и забыться, за что при каждой попойке себя и корил нещадно. Сейчас он тоже не упустил возможности обругать себя за свою слабость. Но так как был уже трезв, аналитическое мышление учёного брало верх над самобичеваниями алкоголика, поэтому он не стал терзать себя долго, а продолжил рассуждать дальше.