Паша вошел через главный вход, опустив голову и натянув шляпу до бровей, чтобы ненароком не встретиться взглядами с комендантом. Имея за плечами долг за неоплаченные полгода проживания, встреча Паши лицом к лицу с человеком, который в любой момент мог освободить помещение для новых жильцов, не сулила ничего хорошего.
Проскочив мимо приоткрытой двери, где сидел усталый мужчина в белой рубашке, перелистывающий газету, Паша оказался в начале длинного коридора первого этажа. Миновав с десяток дверей, он остановился напротив той, которая косилась набок из-за криво выпиленного кем-то проема. Ладони судорожно захлопали по карманам в поисках ключа. Вытащив небольшой выточенный кусок металла, он осторожно вставил его в замочную скважину, морщась от каждого щелчка заостренного зубца о кодовые штифты, сделал паузу и осмотрелся. Затем осторожно провернув ключ, навалился всем телом на дверь, слегка ее приподнял и надавил на ручку. Та негромко щелкнула, словно поздравляя страдальца за труд, позволив в качестве приза пройти внутрь. На цыпочках он протиснулся через небольшой проем, бегло оглядев помещение.
Небольшая комнатушка шесть на четыре встретила своего жильца пригоршней тусклых красок и потрепанной временем казенной мебелью, которая с трудом умещалась вдоль стен: пара облезлых столов, деревянных стульев, на которых ножки так и норовили скинуть посмевшего сесть на них человека, обклеенный белыми обоями шкаф и скрипящая от малейшего движения койка. Особенно на фоне всего выделялся холодильник с пробивающим на дрожь названием «поЛюс». Он стоял здесь задолго до въезда Паши, судя по звуку ревущего в нем мотора, который, по-видимому, сняли с почившего трактора и путем долгих инженерных манипуляций возродили, даровав новую жизнь в теле этого прямоугольного куска металла.
В койке на выстиранном постельном белье, укутавшись одеялом, лежала девушка с каштановыми волосами и мило посапывала, уткнувшись носом в подушку. Паша обхватил обеими руками ручку и принялся максимально медленно опускать ее вниз, одновременно осторожно толкая дверь в проем. В решающий момент петли предательски заскрипели, и вдобавок, будто с размаху ударив в гонг, щелкнул замок в дверном проеме. Паша зажмурился, проклиная его всеми известными ему словами, а когда те быстро закончились, стал придумать на ходу новые. Девушка приподняла тело с койки, но голова осталась на подушке так, будто она намертво прилипла к ткани.
– Прости Жень. Не хотел тебя будить, – полушепотом начал он.
– Кто тебе сказал, что я спала? – ответила она сонным голосом, не меняя позы.
– Предположу что, – он стал выставлять из сжатого кулака пальцы, перечисляя факты, – твой голос, разложенная постель, лежащая в ней ты…
– Хорошо-хорошо, детектив, – вы меня раскусили, – сказав это, Женя рухнула на постель. – Можете меня арестовать.
Улыбаясь, Паша снял грязные ботинки, аккуратно поставил их в угол и сел на край койки, предварительно отвернув край матраса и постельного белья, чтобы не запачкать.
– Ну, все тогда, – пародируя служителя закона из кино с выставленной вперед челюстью, продолжал он. – Сейчас отвезем тебя в отделение, там проверим, что ты за огурец такой и все, поедешь на нары.
Женя несколько секунд лежала в тишине.
– Серьезно? – хмуро начала она, выглядывая из-под одеяла. – Ты правда считаешь, что они так разговаривают?
– А разве нет?
