Читать онлайн Владимир Посаженников - Пессимисты, неудачники и бездельники

«Shit happens stile fantasy»

Федор сидел на кровати и смотрел на плюшевого зайца, который валялся возле батареи и с каким-то своим игрушечным прищуром косился на него. «Что смотришь? – вслух спросил Федор. – Презираешь? Как твоя хозяйка? Да не смотри ты так!» Федор хотел запустить в него подушкой, но что-то его остановило. Заяц каким-то образом – то ли от ветра, то ли от какой-то невидимой встряски, то ли просто устав находиться в полусогнутом положении – завалился на бок. «Ну ни фига себе, – подумал Федор. – Вот, блин, живем и не представляем: может, они, эти игрушки, тоже живые. Ну, как в мультике или в каком-то фильме. Мы засыпаем, а они начинают свою линию жизни. А заяц просто не успел принять исходное положение и облажался». Федор задумался над тем, сидел или лежал заяц вчера вечером, но на ум ничего не пришло: он даже не помнил, как добрался до кровати, не то что лежал ли, сидел или стоял этот придурочный плюшевый идиот. «А если все-таки в этом действительно что-то есть?» – подумал Федор и двинул на кухню, по пути решив, что надо бы запоминать положение предметов, перед тем как ложиться спать, а может, даже лучше сфотографировать все, прежде чем отъехать. Блин, бред! Полный бред! Но как-то что-то все равно засело в мозгах. «Начинаю медленно сходить с ума. Алкоголизм, безработица, общая нервозность – все не просто так, и, видно, идиотские мысли про подвижного зайца – предвестники крупного фазового смещения в мозгах в сторону полной и окончательной шизофрении. Хотя, если подумать, а что мы знаем? Кто мы в этом мире? – открывая кефир, размышлял он. – Черви, неразумные черви, использующие, как говорят, менее десяти процентов того, что дано природой особям такого типа. Может быть, этот заяц, сука, ночью такое вытворяет, что нам и не снилось!» В животе что-то булькнуло, как бы подтверждая его опасения. «Надо меньше пить, как говорил герой фильма про таких, как я. Надо меньше пить – и идиотских мыслей будет меньше. А то начнешь еще с ним разговаривать! А что – дети-то разговаривают с ними на полном серьезе! Рассказывают им свои истории. А дети ведь чисты и непорочны и знают, что делают, и делают это не просто так, а зачем-то, с каким-то явным умыслом, стараются не сердить свои игрушки, зная что-то сакральное. Но с возрастом эти знания уходят, и они становятся обычной кучей придурков, думающих только о хлебе насущном и о том, как удачливее накосить бабла, получше приспособиться, про бутерброд с икрой и тетку с косой! Вот, блин, как удачно срифмовал-то – бутерброд с икрой и тетка с косой! Офигенно!» Федор глянул на часы – было около девяти утра. Все, надо заканчивать с мистикой и собираться, умываться, одеваться и идти на очередное собеседование к очередному работо-, мать его, – дателю.

Федор уже три года мыкался в поисках достойной работы, постепенно снижая планку своих хотелок. Но парадоксальное явление: то, с чем он соглашался сегодня, вчера было для него нонсенсом и просто не входило в его умственные ворота, так как казалось слишком обидным и постыдным. Обычно через пару дней после гордого отказа работать на непрезентабельной должности и за какие-то гроши Федор был уже согласен и на это, но… Первое – он не мог сам туда позвонить, очень как-то это коробило, а они, козлы, не перезванивали, не давая ему шанса, немного повыпендривавшись, согласиться. Так из гендиректора сети салонов связи он почти скатился до продавца, хотя и старшего, в одном из салонов когда-то поглотившего их сеть конкурента. Настраиваясь на собеседование, он представлял себе картину, как целые толпы бывших работников будут приходить и стебаться над ним, задавая каверзные вопросы про преимущества той или иной модели телефона или про то, есть ли роуминг в Верхнежопинске и какая его цена днем или ночью. А купившие его сеть конкуренты будут говорить, какие они великие, а он чмо болотное, хотя и построившее самую крупную сеть в городе с нуля, и будут бросаться импортными бизнес-выражениями, с которыми, видно, не расстаются даже находясь на пике решения полового вопроса, выкрикивая вместо стонов и кряхтений: «Success или EBITDA!!!». Хотя так называемое due diligence and rapid development за них уже явно провели местечковые брутальные самцы из глубинки. И вот кучка этих полиглотов вместе с перебродившими экспатами, рассевшись в теплых, уютных, подогретых креслах, развивает бурную деятельность в сфере слияний и поглощений, надувая и раскорячивая компанию для одной главной цели, без которой их присутствие стояло бы под вопросом, – продажи компании «западным партнерам». В крупной российской компании обязательно хоть долю, но надо продать, так как иначе тебя в этой удивительной стране могут на раз чпокнуть: те найдут, как или за что, и самое лучшее, что ты можешь сделать, – прихватив немного наличности, добраться до Лондона и стать ярым оппозиционером, рассказывая, как, кому и сколько ты давал, развивая свой кровный бизнес! При этом ты, конечно же, хороший и демократичный, и, конечно же, не ты угробил своих бывших подельников и закатал в цемент толпу врагов и конкурентов в бурные девяностые! Время было такое! Или: it happens!

С такими «веселыми» мыслями Федор оделся и направился в офис этих, как говорит один супермажорный персонаж из TV, гламурных подонков.

Они, конечно же, отымели его по полной, и для снятия стресса было необходимо провести срочные релаксационные мероприятия. Чтобы поддержать этот процесс морально, а в последнее время и финансово, нужен был партнер. Федор знал еще одного пострадавшего от антикризисных мер мирового капитала и позвонил Сане. Саня был ведущим юристом одной параллельно развивающейся на сетевой основе группы, при всех своих талантах имел потребность в самореализации, и она нашла воплощение в любви к дорогим напиткам с последующим обливанием русским матом кровососов и прихвостней империалистов и иже с ними. Соответственно, при первой же санации его прихлопнули недруги, и сейчас он, как и Федор, болтался между прошлым и будущим. А еще Саня был по первой своей специальности патологоанатомом с вытекающими из этого офигительными последствиями в виде разговоров с самим собой и наплевательского отношения к жизни как процессу существования на этой планете. И ведь судьба отмудохала его по полной, сделав крутой вираж в середине жизни: призвала в ряды армейских врачей. После путешествия на горные склоны Российского Кавказа естественные и не очень смерти гражданских лиц в родном городе были для него чем-то вроде ритуальных танцев собратьев великого Пятницы перед пиршеством каннибализма, которые видел Робинзон на его родном острове.

Саня, как обычно и естественно, поддержал процесс саморегуляции сознания, прибыв к нему домой по-армейски быстро и не забыв прихватить с собой так называемый тревожный чемоданчик, где держал самое важное на случай непредвиденных обстоятельств: пару белья, бритву, зубную щетку и старую офицерскую плащ-палатку, о которой он говорил ласково и проникновенно, уверяя собеседника, что она спасает от радиации, а это в нынешнем неспокойном мире очень актуально. Скинув финансы в общий котел и просчитав все возможные варианты, Федор на правах старшего принял решение о досрочном праздновании Дня защиты детей, таким образом надеясь хоть как-то изменить картину полной никчемности и ненужности в этом мире. Вообще-то он за три года полностью перестал верить в приметы, гороскопы, предсказания и всякую другую хрень. Все понедельники были одинаковы; все «счастливые» автобусные и троллейбусные билеты были на один вкус; все звезды, падающие с небес, были не его предметами желаний; две макушки на его лысеющей башке, как он понял, ни хрена не значат, – в общем, и здесь наметился кризис доверия, хотя он продолжал верить в силу телефонного звонка, способного перевернуть эту поганую страницу его никчемной жизни. Вот так в один из дней кто-то позвонит – и его жизнь перевернется. Может, это будет даже сам Путин! Такая хреновина лезла ему в голову на пике отчаяния и обычно после трех дней бурного застолья. Ну, пусть не сам, но кто-то от него, какой-нибудь его охранник. И скажет: «Вам, Федор, надо прибыть тогда-то туда-то, и вас будет ждать сам». И Федор, нафуфырившись и напомадившись, прибудет по-армейски точно и в срок и доложит Первому о том, что готов! К чему готов – не важно: опыта работы с людьми ему не занимать, образование достойное, знание языков, армейское прошлое – там найдут ему применение! Но, понимая, конечно же, абсурдность этого, он в глубине души, как все русские люди, верил в торжество справедливости и нравственности.

Саня разлил по первой. Только выпив, он позвонил жене – а ее он называл ласково Мамулькой – и доложил, что отбыл на собеседование на Украину, где, по его словам, при формировании очередного правительства не хватает русскоговорящих юристов высшей квалификации, и у него появился шанс устроиться на работу в администрацию президента соседней республики с карьерно вытекающими последствиями; при этом на ее вой в трубку он посоветовал ей начинать учить украинскую мову, так как это впоследствии очень может пригодиться.

По третьей выпили не чокаясь, молча. Заговорили про женщин. У Саньки была не жена, а боевая подруга! Тоже врач – и, видно, это сделало свое дело. Она давно ему поставила диагноз, но любила его с молодости и поэтому все прощала. Пропившись, он всегда возвращался домой с нескрываемой печатью вины и замаливал грехи тишайшим поведением и офигенной работоспособностью по дому. Все как-то сглаживалось и возвращалось в привычное русло до следующего раза.

У Федора было все сложней. Жена терпела его выкрутасы два года, но в один момент тихо забрала дочь и вещи и ушла, благо сама хорошо зарабатывала, да и за период Федькиного благополучия они купили квартиру ее маме в хорошем, престижном районе. Федор тосковал ужасно, но во всем винил себя, свои закидоны по поводу собственной значимости и харизматичности. А так как оба с Саней чувствовали эту самую вину, вопрос о том, как продолжить и кем насытить их одиночество, в этот период не стоял.

Пили, болтали про все подряд: про социальную обстановку, про Фукусиму, про армию, про машины – про все то, что объединяет мужиков в период откровений. Единственное, про что старались не говорить, так это про футбол. Саня был классным парнем, но болел он за «Спартак», а Федор за «Динамо», и здесь возможны были трения. Но в конце концов после первой бутылки заговорили и про это, сойдясь на том, что все беды российского футбола от «Зенита». Беседа текла в очевидно творческом ключе, пока Федор не вспомнил про зайца.

– Слушай, – спросил Федор Саню, – а ты веришь во всю эту хрень с переселением душ и вообще в потустороннее?

– А что? – переспросил Саня. – Достали?

– Кто? – удивился Федор.

– Ну, эти… духи…

– Какие, нахрен, духи? – спросил Федор. – Я про зайца Светкиного, жены моей бывшей.

– А… И что с ним? Заговорил? – ухмыльнулся Санек.

– Запел, твою мать, – ответил Федор. – Он просто ни с того ни с сего взял да и свалился.

– Ни с того ни с сего ничего не бывает! – сказал Саня. – Это знак. Я вот в морге такого насмотрелся, что по первости без стакана не мог уснуть. Помню, был один водитель-ботаник, так тот полгода за носками ко мне во сне приходил. Ноги, говорит, мерзнут, отнеси на кладбище. А я еще во сне подумал: какие у него ноги, сожгли его. Вот такая фигня.