ДОЧЬ. Бабуленька – да, и встречала, и мыла, и кормила. Бабуленька, а не ты!
МАТЬ. Я в это время пользу приносила, не даром небо коптила.
Пауза.
Нужда – хоро-ошая узда.
Пауза.
Ну-ка, вставай. Я здесь сама все окончу, ты все равно, как муха в жару, еле лапками шевелишь. Поедешь на дачу, розы польешь, помидоры снимешь. Ну? Одевайся, чего ждешь? В кладовке плетеные корзины возьмешь. Молочной спелости тоже снимай, вдруг похолодает, начнут потом не краснеть, а чернеть.
ДОЧЬ встает, моет руки, вытирает их, начинает медленно одеваться.
Собственным умом не получается жить, так придется меня слушаться. Я тебя научу!
Пауза.
Альберт Антиохович, затеяла тоже… В детстве ты тимуровскими командами увлекалась, потом эти твои спектакли, походы. Деревня твоя, наконец. Ты посмотри, что у тебя получается! Ты что-то не лучше становишься, а хуже! Ты посмотри на себя-то…
ДОЧЬ выходит, одетая как на улицу.
Куда ты на таких платформах, на огород-то! Людей не смеши, надень нормальные полуботинки. Вот мне где твои простуды; молодая девка, все время умираешь чего-то, кашляешь…
ДОЧЬ, постояв немного, идет покорно переобуваться.
(Вдруг обмякнув.) Ну что же мне с тобой делать? Ну что? (Плачет, утирает слезы.)
ДОЧЬ (возвращается в кухню, уже совсем одетая, в полуботинках и с корзинами; тихо
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
