ГРИША. Варлаам, тебе скучно бывает?
ВАРЛААМ молчит.
Кто бы меня так спросил: есть ли хоть, мол, минутка, Григорий, когда тебе не скучно?.. Вот я бы и ответил…
ВАРЛААМ. Отвяжись.
ГРИША. Да от скуки и спросил. Нужен мне твой дурацкий ответ…
ВАРЛААМ. Отверни рожу да спи.
ГРИША. Чего это я рожей вертеть буду?
ВАРЛААМ. Фу ты… Вот навязался. Спи, говорю.
ГРИША. Вот и сплю. (Лег.)
Пауза.
(Шепотом.) Нынче и волки друг друга едят… Никогда такого не было. Вот только вдруг стали они друг дружку есть.
ВАРЛААМ молчит.
А по городу черные лисицы бегали. Поймали одну. Ничего – лисица как лисица. Один убил ее, а она и умерла. Лисица и была, не кто-нибудь. Вот скука-то…
ВАРЛААМ молчит.
А чего ты молчишь? Ты не молчи, а то мне страшно делается. Скажи – «ну».
ВАРЛААМ. Ну.
ГРИША. Вот. А баба урода родила?
ВАРЛААМ. Вот невидаль…
ГРИША. Да, видишь… К ней стал муж по ночам ходить. А муж-то тот давно умер. Приступил он к ней ночью. И родила.
ВАРЛААМ. Как это – приступил, если – умер? Бестелесность.
ГРИША. Она тоже думала – бестелесность одна, ну его! А уж и поздно было. И повело ее, повело, да так повело, что втридни родила!
ВАРЛААМ. В три дня?
ГРИША. Да что с тобой говорить… Родила, да глянула – рожа с черным пятном вместо глаз да рта, как раз посередине! Она его – ну кипятком! Ну палкой! Не дается. Нож принесла и приступила она его резать. А он плачет да никак в руки не дается. Скачет по дому, и все тут. Тут уж пришлось икону вынести – вот его и пробрало. Стух на глазах прямо. Варлаам, а, Варлаам, а поговори теперь ты со мной. Очень мне нехорошо делается, когда все я да я говорю. Поговорил бы.
ВАРЛААМ. Поговорил бы…
ГРИША. Вот и поговори. Только ни об чем поговори, а то мне скучно становится.
ВАРЛААМ (смеется). Вот какой ты глупый – сам уж видишь…
ГРИША. Да я с добром к тебе.
ВАРЛААМ выпивает.
Пьяным сделаешься. И… (Испугался. Замолчал. Смотрит на Федора.) Вот какой он…
ВАРЛААМ. Чем он тебе страшен?
ГРИША. Сам он мне весь ничем не страшен.
ВАРЛААМ. Так что же?
ГРИША. Да вот глаза. На первый – они у него разные: другой глаз меньше. На второй – веки повисли. И жилка голубая в углу, от носа бежит. Нехорошо смотрит.
ФЕДОР стонет во сне.
ВАРЛААМ. Потревожили. Молчи теперь.
Молчат.
ФЕДОР просыпается. Садится на кровать.
ГРИША (ласково). Разбудили мы тебя?..
ФЕДОР хватает его за ворот и со злобой сбрасывает с кровати.
ФЕДОР (шипит). Еще на постелю влез…
ВАРЛААМ. Да ты еще поспи!..
ФЕДОР. Да уж наспался. (Грише.) Сапоги! Еще на постелю влез!
ГРИША кидается в угол и несет оттуда сапоги. ФЕДОР подставил было ногу. Вырвал сапог и ударил голенищем по лицу ГРИШУ.
Не видишь, что рвань? А что несешь?
ГРИША (быстро). Да он давно, голубь, прорван, что ты?..
ФЕДОР. Глаз выткну – еще голубя скажешь! Ну! (Подставляет ногу.)
ГРИША натягивает сапог.
(Бормочет.) Голубь… Нашел себе голубя… Еще на постелю влез…
ГРИША надел ему один сапог. Взялся за другой.
ГРИША. Смотри-ка, Варлаамушка, нога-то у него как хороша! Куда девушке…
ФЕДОР ткнул его босой пяткой в лицо, упал на постель и зарыдал в голос.
ВАРЛААМ (подсел на постель к Федору). Чего ревешь? Что, голубем тебя утешать, что ли?
ФЕДОР (глухо). В жопу иди!
ВАРЛААМ. Щенок какой… Ишь что говорит…
ФЕДОР плачет.
Ну, парень, мудрен ты не по мне. Шут с тобой…
ФЕДОР плачет.
Сейчас водой стану брызгать, как девушку!
ФЕДОР замолк.
Лопнешь – надулся-то как!
ФЕДОР хохотнул.
ГРИША (робко). Ты, Федя, напейся, если так. Мы тебе все отдадим.
