– Все хорошо, – сказала Лилия, зажав под мышкой стопку бумаг. Она подошла к Вете после звонка, пока та даже не сделала попытки подняться со стула – силы кончились. – Вы неплохо ведете урок. Только все-таки пожестче с ними. Не улыбайтесь.
– Да я вроде и не улыбалась, – безразлично пожала плечами та.
– У вас непроизвольно получается. Не улыбайтесь. Это я могу себе позволить, а не вы. Жестче. И все наладится.
Она вышла, стуча каблуками, а Вета осталась сидеть, уронив плечи, сцепив пальцы на коленях. За открытым окном гудело море детских голосов, и ей отвратительна была даже мысль, что придется пройти мимо них, и каждый будет оборачиваться и говорить: до свидания.
И глядеть вслед. Зачем? Какого демона они все это устроили?
Обычная проверка? Ну да, как же. Привыкнут? Надейся, надежда умирает последней. Что делать?
Вета бездумно полистала ежедневник. Интересно, из-за чего ушла обожаемая Жаннетта? Неплохо бы поговорить с ней. Пусть бы посоветовала, как приструнить Арта, например.
Но уходить все-таки пришлось. Вета тщательно красила губы перед зеркалом, поправляла гладко зачесанные назад волосы. Она надеялась, что все ее восьмиклассники рассосутся с кленовой аллеи. Мало ли что почти по-летнему тепло, пора домой, уроки делать. Она зря размечталась.
Ее класс шумной кучкой утроился у невысокой изгороди клумб. Вера и Руслана сидели на железном пруте, чуть поджав под себя ноги, остальные – кто стоял рядом, кто поодаль, но когда Вета вышла на крыльцо школы, все взгляды устремились на нее.
– До свидания, Елизавета Николаевна! – попрощался дружный хор голосов.
– До свидания.
Она изобразила улыбку, уже забыв о наставлениях Лилии, и прошла мимо, чувствуя, как взгляды обжигают не хуже кислоты. И возле ажурных кованых ворот аллеи ее ждал еще один сюрприз. Имя сюрприза вспомнилось не сразу.
– Антон?
Восьмой «А» внимательно наблюдал.
– Вот. – Он широко улыбнулся и покачал тортом в вытянутой руке. – Решил поздравить с первым рабочим днем. Не сердишься? Как все прошло?
– Пойдемте, – ответила ему Вета одними губами, и улыбка сползла с лица Антона.
– Сердишься все-таки?
– Мне все равно, куда мы пойдем. Мне абсолютно безразлично, как вы здесь оказались. Идемте, говорю вам.
– До свидания, Елизавета Николаевна, – навстречу попался еще один восьмиклассник, не из ашек. Вета сдержанно кивнула ему.
– Да в чем дело? – Антон остановил ее, когда школа осталась далеко сзади, а вокруг шуршал вечерней жизнью совершенно незнакомый ей квартал города.
Вета посмотрела в лицо своему внезапному собеседнику. Человек требовал объяснений. Морщинки собрались на лбу, у переносицы. Возле уголков губ. Человек расстроен – он пришел поздравить, а его за руку тащат в неизвестном направлении.
Красивый белый торт в его руке растрясся так, что вишенка из центра скатилась к краю.
– Что случилось? – повторил Антон, растеряв долю решительности от ее взгляда.
– Они меня ненавидят. – Вета развела руками и отвернулась, потому что по лицу вовсю потекли слезы.
Она сама не знала, зачем рассказывает. Все закончилось тем, что они сидели в почти безлюдном парке на скамейке, и торт стоял рядом. Вета уже успокоилась и смотрела, как ветер таскает туда-сюда по асфальтовой дорожке кленовый лист, еще зеленый.
Ей было пусто, и больше ничего. Пришло время для умных и правильных слов.
– Я знаю, что я не должна их винить. Они же дети.
Антон покачал головой. Упираясь локтями в колени, он тоже смотрел в асфальт. Новый, еще не пошедший трещинами.
