Комнатка эта, отдававшаяся от жильцов, кроме пыли и копоти, не отличалась никаким комфортом. Два убогих стула, провалившийся волосяной диван, с брошенной на него засаленной подушкой, да простой стол у окна составляли все ее убранство. Несколько разбросанных литографий, две-три гравюры, два литографских камня на столе и граверские принадлежности достаточно объясняли специальность хозяина этой конурки. А хозяином ее был рыжеватый молодой человек, по имени Казимир Бодлевский, по званию польский шляхтич. На стене, над диваном, между висевшим халатом и сюртуком, выглядывал рисованный карандашом портрет молодой девушки, личность которой уже знакома читателю: это был портрет Наташи.
Молодой человек так долго и с таким сосредоточенным вниманием был углублен в рассматривание ассигнации, что, когда раздался легкий стук в его дверь, он испуганно вздрогнул, словно очнувшись от забытья, даже побледнел немного и поспешно сунул в карман двадцатипятирублевую бумажку.
Стук повторился еще, и на этот раз лицо Бодлевского просияло. Очевидно, это был знакомый и обычно-условный удар в его дверь, потому что он с приветливой улыбкой отомкнул задвижку.
В комнату вошла Наташа.
– Что ты тут мешкал, не отпирал-то мне? – ласково спросила она, скинув шляпку, бурнус и садясь на провалившийся диван. – Занимался, что ли, чем?
– Известно чем!
И вместо дальнейших объяснений он вынул из кармана бумажку и показал Наташе.
– Нынче утром расчет от хозяина за работу получил, да вот и держу при себе, – продолжал он тихим голосом и снова защелкивая задвижку. – Ни за квартиру, ни в лавочку не плачу, а все сижу да изучаю.
– Нечего сказать, стоит, – с презрительной гримаской улыбнулась Наташа.
– А то, по-твоему, не стоит? – возразил молодой человек. – Погоди, научусь – богаты будем.
– Будем, коли в Сибирь не уйдем! – шутливо подтвердила девушка. – Это что за богатство! – продолжала она. – Игра свеч не стоит. Я вот раньше тебя буду богата.
– Ну да, толкуй!
– Чего толкуй? Я к тебе не с пустяками, а с делом нынче пришла… Ты вот помоги-ка мне, так – честное слово – в барышах будем!..
Бодлевский с недоумением смотрел на свою подругу.
– Я ведь тебе говорила, что с моей княжной скандал случился… Мать уж и от наследства сегодня утром отрешила ее, – рассказала с злорадной улыбкой Наташа, – а я нынче у нее в комнате порылась в ящиках да кое-какие бумажонки с собою захватила.
– Какие бумажонки?
– А так – письма да записки разные… Все до одной рукою княжны писаны. Хочешь, я тебе их подарю? – шутила Наташа. – А ты поразгляди-ка их хорошенько, попристальней: изучи ее почерк, да так, чтобы каждая буковка была похожа. Тебе это дело знакомое: копировщик ты отличный – значит, и задача как раз по мастеру.
Гравер слушал и только пожимал плечами.
– Нет, шутки в сторону! – серьезно продолжала она, усевшись поближе к Бодлевскому. – Я задумала не простую вещь: будешь благодарен! Объяснять все теперь некогда – узнаешь после… Главное – ты получше изучи почерк.
– Да зачем же все это? – недоумевал Бодлевский.
– Затем, что ты должен написать несколько слов, но написать под руку княжны так, чтоб почерк похож был… А что именно нужно писать, это я тебе сейчас же продиктую.
– Ну а потом?
– Потом поторопись достать мне какой-нибудь вид или паспорт, под чужим именем, и свой держи наготове. Да руку-то изучи поскорее. От этого все зависит!
– Трудно. Едва ли сумею… – процедил сквозь зубы Бодлевский, почесав у себя за ухом.
