– Кстати, «гладиаторы», – подал голос кто-то. – Что с вами сегодня случилось? Чего вы так озверели? Вы что, из-за этого «пеналя» нас решили убить?
– С нами случилось? А может быть с вами? Это вы озверели. С таким остервенением вы нас не лупили ещё никогда.
– Так, всё, хватит, закрыли эту тему! – распорядился Пригодин. – Поговорим о чём-нибудь другом.
И тема сегодняшней драки была закрыта. Кувалда в фанатском движении имел непререкаемый авторитет. И не только потому, что был в нём самым старшим, – ему было уже под тридцать, – но и за то, что имел ярко выраженный уклад вожака.
Пригодин был неординарной личностью. На первый взгляд, как будто, прост и понятен: держался со всеми на равных, был доброжелателен и открыт. Но стоило узнать его поближе, как становилось ясно, что за всей его кажущейся простотой таится очень сложный внутренний мир.
Опытный физиономист мог без труда прочесть по его лицу воспалённое тщеславие: острые черты, тонкие губы, решительное, энергичное выражение глаз, выразительность которых усиливала прямая линия густых, почти что сросшихся на переносице, бровей. Да, собственно, и его походка немало свидетельствовала об его характере. В ней чувствовалась выправка бойца: корпус прямой, плечи немного развёрнуты, подбородок чуть поджат.
В нём жило неутолённое честолюбие. В нём постоянно бурлила непреходящая жажда борьбы. Солью его жизни был риск. Без чувства риска он точно терял свою силу. Он словно родился с жаждой крови в душе. И фанатское движение стало для него той живительной средой, которая в самой полной мере питала его «Эго». Здесь его почитали, здесь ему подчинялись, здесь ему буквально «смотрели в рот»…
Пригодина выпустили на следующий день. Как и всех остальных задержанных накануне фанатов. Свозили в мировой суд, пропустили сквозь сито Административного кодекса, пожурили: мол, так вести себя нельзя, – и отправили, что называется, восвояси.
Выйдя из здания суда, Пригодин пересчитал валявшуюся в кармане мелочь: на автобус хватит, – двинулся было к остановке, но тут вдруг к нему подошёл какой-то человек.
– Хм, привет. Есть разговор.
Пригодин дерзко посмотрел на незнакомца: это что ещё за мажор? Цивильный костюм, шёлковый галстук, очки, острый, напоминающий птичий клюв, нос, поджатая верхняя губа, придававшая лицу определённый шарм, – было такое впечатление, что её защемило между передними коронками.
– А ты, собственно, кто? – враждебно процедил он.
Незнакомец улыбнулся. Глазам Егора предстало удостоверение помощника депутата Государственной Думы Олега Валерьевича Прудиуса.
Пригодин самолюбиво встал в позу:
– И что?
– Ничего, – пожал плечами Прудиус. – Ты спросил, кто я такой – я ответил. Или тебя чем-то обидел подобный способ представления?
В его глазах заиграл ироничный огонёк. Лидер фанатов «Гладиатора» даже ощутил некоторую неловкость.
– Егор, нам очень нужно с тобой поговорить, – доверительно произнёс Прудиус, сделав ударение на третьем и четвёртом слове. – Меня попросил организовать с тобой встречу один влиятельный человек. Я могу отвезти тебя к нему прямо сейчас. Если ты, конечно, не занят.
– Ну, поехали, – ответил заинтригованный таким поворотом Егор и уселся в указанный незнакомцем, похожий на жука, чёрный, видавший виды, «Фольксваген».
Когда они зашли к этому «влиятельному человеку», Егор не на шутку оробел. Этого элегантного, аккуратно подстриженного, седого дяденьку он часто видел по телевизору.
