2
Заместитель прокурора Замоскворецкого района Раиса Константиновна Леонова поставила на заднее сиденье машины наполненный только что купленными в супермаркете продуктами пакет и уже собралась было садиться за руль, как сзади неё вдруг раздался мягкий, вкрадчивый голос:
– Здравствуйте, Раиса Константиновна!
– Здравствуйте, – не оборачиваясь, холодно отозвалась она.
– Вы не позволите поговорить с вами об одном деле? Простите, что обращаюсь вот так, на улице, но в прокуратуру с подобными темами не придёшь, и по телефону их обсуждать тоже как-то негоже.
Леонова покосилась на подошедшего. В её глаза бросился строгий, цивильный костюм.
Ей уже неоднократно доводилось встречаться с подобными притирками. Их главной целью, как правило, было одно – скостить срок какому-нибудь попавшему на скамью подсудимых бедолаге.
По-человечески она, конечно, понимала всех этих отцов и матерей, братьев и сестёр: ни дай бог, если близкий тебе человек очутится за решёткой. Но в данном случае она была прежде всего представителем своей службы. А в прокуратуре не поощрялись неформальные контакты с родственниками тех, кого ждал суд.
– Мне некогда, – сурово отрезала она, захлопывая дверцу машины. Но прозвучавшая далее фраза заставила её замереть.
– Раиса Константиновна, есть возможность вылечить вашего сына.
Это был её тяжкий крест. Её сын был серьёзно болен. Диагноз – пиелонефрит. Хроническая почечная недостаточность. Врачи уже опустили руки: «Готовьтесь к худшему».
Леонова подняла голову. Стоявший перед ней человек к себе располагал. В нём не просматривалось той нахрапистости и цинизма, которые бывают свойственны тем, кто мнит себя «крутым» – самой отвратительной, с её точки зрения, прослойке. Черты его лица смутно наличествовали в её памяти. Она его определённо где-то видела. Но где?
Мужчина галантно шаркнул ногой.
– Адвокат Мурад Эльмурзаев, – представился он, словно прочтя её мысли.
– А-а-а, – протянула она. – Да-да, припоминаю.
– Надеюсь, вы не в обиде, что мне тогда удалось выиграть у вас процесс.
Леонова усмехнулась и опустила стекло.
– Я вас слушаю.
– Раиса Константиновна, – дружелюбно улыбнулся Эльмурзаев, – как бы вы отнеслись к предложению госпитализировать вашего сына в немецкую клинику в Берлине? Все расходы на лечение мы берём на себя.
– Положительно бы отнеслась, – глядя ему в глаза, ответила Леонова. – Но такие предложения просто так не делаются. Что вы хотите взамен?
Эльмурзаев деликатно объяснил, что в обмен на это она должна обеспечить максимально мягкий приговор Мансуру Идигову.
– Меру наказания определяет не прокурор, а судья, – парировала Леонова. – Вы обратились немножко не по адресу.
– Но судья не может дать преступнику больше того, чем требует прокурор, – улыбнулся адвокат. – Раиса Константиновна, а почему бы нам не продолжить этот разговор в каком-нибудь приличном заведении? Что вы предпочитаете: кафе, ресторан, клуб?
– Садитесь в машину, – указала она. – Разговаривать будем здесь. Я в кафе и ресторанах с малознакомыми людьми не появляюсь.
Говорили они недолго. Эльмурзаев рассказал ей о клинике: мол, ставили на ноги тех, кого у нас признавали безнадёжно больными, – о немецкой медицине: мол, нашей не чета.
– Конечно, – фыркнула Леонова, – натренировались во время войны на наших пленных. Сколько народу извели в концлагерях!
– Ну, я не стал бы списывать их прогресс в медицине только на войну, – возразил, не выходя за рамки миролюбия, адвокат. – У нас тоже были концлагеря, и тоже были военнопленные. Что, собственно, мешало? Однако, это моё личное мнение. Я вам его не навязываю. Каждый волен думать по-своему. Если вы считаете так – считайте так.
