Увидев это, одноклассники еще интенсивнее зашептались. А он, не обращая ни на кого внимания, полностью ушел в воспоминания и слезы неудержимым потоком полились из его глаз. Как же ему этого не доставало, там, в прошлой жизни. Возможности слезами смыть всю печаль и горечь. Как он завидовал женщинам, которые могли плакать по любому поводу. Даже тогда, когда он хоронил маму, слезы так и полились из его глаз.
А как ему хотелось тогда заплакать. Рыдания были внутри его, но не смогли прорваться через панцирь привычки, который он нарастил на себе за эти годы, пытаясь скрыть свой внутренний мир от чужих глаз. Защищая его и оберегая от внешнего воздействия. Этот панцирь начал на нем нарастать именно в это время, в котором он сейчас находился. С каждым годом становясь все крепче и крепче.
А сейчас, после разрушения старой плоти, это новое тело еще не успело отвердеть до состояния обожжённой глины. Его молодое сознание, хотя и со старой памятью еще не до конца покрылось глазурью брони. И поэтому сейчас слезы неудержимым потоком лились у него из глаз, вымывая из души всю накопившуюся за эти тридцать с лишним лет боль.
Как будто через сливное отверстие, эта влага из его глаз, за считанные минуты смыла все. Он почувствовал, как его душа обновилась. С плеч слетел груз прожитых лет. Все несчастия, вся боль и страх, загнанные в самую глубину его сознания, смыл этот поток очищающих слез.
Он почувствовал, как плечи его расправляются. На душе становится легко и чисто. Как будто солнце взошло после полярной ночи и своими лучами окрасило окружающий серый мир, своими чистыми лучами. Освещая яркими красками эту суровую действительность, и одновременно примеряя его со старым, и все-таки таким новым, миром.
Он только удивлялся себе. Он плакал второй раз за день. Какое это было удивительное ощущение. Воистину, только жаждущий может оценить вкус простой воды. Так и он, не плакавший уже больше тридцати лет, смог оценить силу целительного воздействия слез.
Когда он пришел в себя и сумел оглянуться вокруг, то увидел изменившуюся картину. Все одноклассники прятали от него свои глаза. Они уже не жаждали его крови. Они жалели его. Осознав эту жалость к нему, Дима почувствовал, как его захлестывает неудержимая ярость. Нет хуже оскорбления для настоящего мужчины, чем жалость. Жалость любят женщины и дети, но не настоящие мужчины. Она их злит и приводит в бешенство. Неудержимое бешенство берсерка, которое разрушает все вокруг, вместе с хозяином. Никогда не оскорбляйте мужчин жалостью.
Его даже самого поразила скорость, с которой сменилось его настроение. Мгновенно было забыто все, слезы исчезли еще быстрее, чем появились. Дима сжал кулаки и заскрежетал зубами, готовый кинуться на класс в яростной атаке.
Неизвестно, что произошло бы в следующий миг, но тут открылась дверь и вошла классная руководительница. Оглядев класс, она остановила свой взгляд на Диме. Тот едва успел опустить взгляд, чтобы не показать ей всю свою силу.
– Москаленко. Пошли к директору. А вы – она оглядела остальной класс, – ждите меня.
Дима, не поднимая взгляда и изо всех сил пытаясь обуздать ярость, клокотавшую у него внутри, взял свою сумку и поплелся за ней с видом побитой собаки.
