«Интересно, как она меня встретит? – думал он. – Наверное, прав Поздняков: здорово я втюрился. Такого со мной еще не было… Необычный все-таки мужик Михалыч! Вроде, несерьезный какой-то, юморит все время, прикольщик, каких свет не видел, поддать любит. Но как он сегодня с азербайджанцами иранский пасьянс разложил! Класс! И машину для меня выбил. А главное, понял моей души прекрасные порывы, что особенно важно для нашего пролетарского сознания…»
Сергей позвонил: один длинный, два коротких. Не сразу, но дверь открылась. Увидеть Нестерова в разгар рабочего дня да еще с красивым букетом цветов Люба не ожидала. Ее и без того большие зеленые глаза стали просто огромными.
– Сережка! – Выдохнула она. – Ты как здесь оказался? В такое время? Господи, какие цветы… Давай, проходи! Ты ведь с Томазом знаком?
– Знаком, знаком, – сказал Сергей, не сумев скрыть разочарования. Он был уверен, что девушка будет одна.
Обменявшись приветствиями, Нестеров понял, что заслуженный артист Грузии тоже не в восторге от этой встречи; наверное, и он меньше всего рассчитывал встретить здесь Сергея. Но что поделать, надо было выходить из неловкого положения, и Нестеров стал вспоминать, как три года назад они с агитбригадой ездили в Грузию с концертами и лекциями. Были в Тбилиси, Ахалцихе, на погранзаставах, их потрясающе встречали пограничники и местные жители. А грузинское гостеприимство? Это сказка!
Сразу разговор стал общим, пропала натянутость, скорее, наоборот, образовался теплый кружок единомышленников. Томаз оказался человеком с большим чувством юмора и по ходу Сережкиного рассказа вставлял, очень к месту, всякие были и небылицы, короткие анекдоты из жизни грузин, так что смеха хватало.
Когда Нестеров вышел на кухню покурить, Томаз отправился с ним, хотя и был некурящим. Внезапно, без всякой связи с предыдущим разговором, он спросил:
– Сергей, ты из КГБ?
– Да. А что?
– Да ничего… Просто не похож ты на кагэбэшника.
– Что значит «не похож»? А кто похож? – В голосе Сергея было нескрываемое раздражение. Уже не в первый раз, правда, в разных интерпретациях, он слышал, что не похож на работника Комитета. – Я, что, должен быть в кожанке с маузером наперевес? Или физиомордию надо топором делать?
– Нет, дело не в этом. Не знаю, как объяснить, но ты внутренне, что ли, не такой, как люди из КГБ, которых я знаю.
– Томаз, дорогой, сколько людей, столько и образов… Господи, и кому я это говорю, актеру? Ты не хуже меня все знаешь!
– Знаю… Но я не об этом… – Ему явно хотелось, чтобы разговор стал доверительным. – Сергей, ты, по-моему, неплохой парень. Прошу, не делайте глупости, пошутили вы с этой свадьбой и хватит! А то совсем заиграетесь… Что потом делать будете? Любу пожалей!
– Вот и я хотел попросить, что бы ты Любу пожалел, – голос Нестерова стал жестким. В одно мгновение из веселого добродушного парня он превратился в мужчину, готового к любым, даже крайним действиям. – Ты взрослый мужик, а она? Девчонка, несмышленыш! Ты влюбился Томаз, сам хоть понимаешь это? Конечно, с такой девушкой, как Люба, по-другому нельзя… Но что дальше? Бросишь семью, пацанов своих? – Томаз отвел глаза. – Вот, то-то и оно! А за меня, вернее, за нас, не беспокойся. Время шуток прошло. Я не могу сказать, что буду делать и как поступлю, но точно знаю: Любаша обязательно меня полюбит и замуж выйдет по любви. В конце концов…
