– Ты успокойся, Сергей Владимирович! Не кипятись! Чего взбеленился? Пойми, большой разницы в сроках, когда это произошло, действительно нет, если учитывать серьезность статьи, по которой был осужден и отбывал наказание твой будущий тесть. Контрреволюционные деяния за давностью лет не спишешь. Дело совсем в другом. Ты знаешь правило: наличие судимостей у близких родственников недопустимо для сотрудника КГБ, тем более занимающегося оперативной работой. Правда, в этом случае речь идет об отце твоей будущей жены, который формально не может считаться близким родственником. Зато статья у него какая! Поверь мне, сколько начальников – столько мнений и подходов. Ты только начинаешь работу в органах, зачем тебе этот геморрой, клякса в формуляре? Женишься, и бумажка ляжет в личное дело. Из органов тебя, может, и не уволят, хотя я бы зарекаться не стал, но осложнений наживешь, это точно. Могут убрать с оперативной работы, перевести в хозяйственное управление куда-нибудь, портянки считать. А если оставят, то каждый раз, когда будет вставать вопрос о твоем перемещении, назначении, повышении, награждении, будут брать личное дело Нестерова и взвешивать все, с учетом, конечно, и данного негативного обстоятельства. Оно вам надо, как говорят в Одессе? У тебя прекрасное будущее, вся жизнь впереди, а ты хочешь жениться на дочери человека с уголовным прошлым. Разве это нормально?
Сергей молчал, придавленный свалившейся на него новостью. Он знал о жестких правилах, применяемых к родственному окружению чекистов, но никогда не предполагал, что хоть каким-то боком это коснется его самого. Все, что говорил кадровик, доходило до его сознания с небольшим опозданием.
– Вы это о чем? – Нестеров с трудом верил в реальность происходящего, он отказывался понять, чего от него, в конце концов, добиваются. – Вы хотите сказать, что мне не надо жениться?
– Этого я тебе как раз не говорил.
Волосов чувствовал растерянность молодого человека. А от этого состояния до принятия нужного решения всего один шаг. Надо дожать ситуацию, но так, чтобы молодой опер сам сделал надлежащий вывод.
– Жениться надо, кто б спорил. Только важно правильно определиться: на ком и когда. Ты, Нестеров, парень умный и сам сообразишь, как должен поступить.
Наступило молчание. Волосов смотрел на лейтенантика с абсолютным спокойствием; он был уверен, что Нестеров все сделает так, как ему, кадровику, будет нужно. Вернее не ему, конечно, а интересам службы.
Сергей сидел на стуле, повернувшись немного боком к Волосову. Голова опущена, глаза устремлены в нижнюю часть стены, руки, сжатые в замок, локтями упирались в колени. Так прошла почти минута. Кадровик его не торопил. Потом Нестеров распрямился, в упор посмотрел в глаза собеседнику и, уцепившись за последнюю сказанную Волосовым фразу, ответил:
– Уже сообразил. Следуя вашему доброму совету, Сергей Иванович, я, конечно же, женюсь. Фамилия, имя, отчество невесты и назначенная дата свадьбы указаны в моем рапорте. Разрешите идти, товарищ подполковник?
Нестеров встал.
– Что ж, Сергей Владимирович, идите.
Дверь кабинета с небольшим, но совершенно ненужным для этого случая хлопком закрылась, и Волосов остался один.
– Дурак ты, Нестеров! – Сказал он вслух, глядя ему вслед.
Из нижнего ящика стола достал пепельницу, закрыл кабинет на ключ и, вопреки всем инструкциям и приказам по пожарной безопасности, закурил, что делал в исключительных случаях. Мысли его текли в одном направлении. Основываясь на своем печальном опыте общения с женским полом, он считал, что Нестеров совершает громадную, непоправимую ошибку.
