– Почему? Я что-то не припомню, чтобы он хоть раз оплошался.
– Ну, это я так… Просто подумал, что если б он так легко убеждал людей, то нас было бы не двадцать человек, а гораздо больше.
– Не в этом дело, – мотает головой Чаби, запрыгивая в седло, – Ты сам знаешь, какова процедура отбора и проверки. Множество и мужество не равны по своим силам. Поверь, лучше уж двадцать достойных бойцов, чем полчище трусов и олухов.
– Твоя правда…
– Кстати, об олухах… – мальчишка примолкает, выжидая пока он сходит за своим Гарпуном, и подъедет к нему уже верхом.
– О каких олухах?
– Да вот, все думаю, почему в лагерь возвращаемся только мы двое.
Опять за свое… Нужно срочно придумывать объяснение, пока Чаби не взбрело в голову вернуться.
– Ну, ты же не думаешь, что твой отец считает тебя олухом, и поэтому отправил обратно, – иронично замечает он, пряча неловкость.
– Что?! Нет, я не об этом… Я думаю, что кто-то из наших наябедничал ему про то, чем мы занимались в деревне. Рассказал про нас и про нее. Вот мне и интересно, что за олух нас сдал. Как ты считаешь, это мог быть Фредо?
– Что за чушь!
– Ну, а почему тогда, Минко? Почему приказ возвращаться только нам двоим? – настаивает Чаби.
– Да, просто… Просто Командир считает, что тебе нужно как следует отдохнуть и выспаться перед ночным дежурством, – выпаливает он, внезапно осенившее его объяснение… Вполне правдоподобное. Вполне убедительное.
– У..у… – задумчиво покачивает головой малец. Похоже, поверил, – Тогда ясно. А то я уже было стал готовиться и от него вечером тумаков получить.
– Как будто, ты их хоть раз от него получал.
– Все когда-нибудь случается впервые, – шутливо изрекает Чаби и, вздохнув, – Ладно, приятель, давай-ка галопом домой. Мне еще надо успеть отоспаться перед тяжелой ночкой. Приказ Командира.
«Приказ Командира» был выполнен беспрекословно – по возвращению в лагерь Чаби сразу же завалился спать. В этом не было ничего удивительного, сон последние дни был для них роскошью. Он бы и сам с удовольствием воспользовался случаем вздремнуть, но мысли об оставшихся в недружелюбной деревни товарищах свербели в мозгу, не давая ему покоя. Все-таки, стрельба была и наивно надеяться, что пули не нашли своих жертв. Вопрос лишь в том, кто в кого стрелял. Могло ли оказаться огнестрельное оружие у простых деревенщин? У этого горланистого синдики? Если да, то наибольшая опасность грозила вступившему с ним в спор товарищу Лану. Не дай боже… Не дай боже, с ним что-то произойдет. Нет, без такого человека они долго не продержатся. Товарищ Шбланке и Командир Хунахпу, их ведь неслучайно так прозвали, как две части одного целого, как две ноги, за счет которых их отряд уверенно шагает к победе. Отруби одну ногу, и все будет кончено. Все рухнет… Не дай боже… Не дай… Впрочем, даже если пуля не предназначалась дяде Чабио, и досталась кому-то другому – мысль неутешительная. Каждый боец на вес золота, каждый товарищ для него как родной брат. И как же угнетает то, что он вынужден отсиживаться тут в тишине и безопасности, когда их жизням грозит опасность!
И вот, заглянув в палатку Чаби и проверив в очередной раз, что его наивный подопечный, его единственный младший из всех братьев, действительно отключился, и сладко посапывает в мирном беззаботном сне, сам Аминьо стал подумывать над тем, чтобы вернуться в деревню, поддержать остальных. Удостовериться, черт возьми, что все живы и целы. Но это так и не понадобилось: снаружи послышалось ржание лошадей, спешное цоканье десятков копыт, отрывистые голоса… Они вернулись. Все? Приподнял тент, осторожно выглянул, и, не сдержав вздох облегчения, стремглав выбежал навстречу… Да, похоже, все. Все целы. Даже двух новеньких привели.
