Петр III. Загадка смерти - страница 57

(курсив наш. – О. И.). Но если ты отрекся, и при этом сделал это письменно, то как же можно вернуть все назад? Петр Федорович был, как известно, весьма болтлив, что даже выдавал противникам свои тайные планы, о чем писала не только Екатерина II, но и Я. Штелин, хорошо знавший психологию великого князя, а потом и императора: «Употреблены были все возможные средства научить его скромности, например, доверяли ему какую-нибудь тайну, и потом подсылали людей ее выпытывать»^>212. Более того, бывший наставник великого князя утверждает, что именно болтливость Петра Федоровича привела к тому, что в обществе узнали о его замысле уничтожить гвардейские полки^>213. Екатерина подтверждает это: «Он не скрывал почти ни одного из своих проектов»^>214.

Теперь следует особо сказать о карауле. Чему должен был помешать он, не оставлявший Петра Федоровича одного даже при отправлении им естественной нужды? Побегу, агитации среди солдат или самоубийству? Вполне вероятно, что офицеры получили от Н.И. Панина наставления в духе изложенных им в инструкции для караула у Ивана Антоновича. В пункте 3 этой инструкции говорилось: «В покое с ним в ночное время ночевать вам обоим, а днем может быть с ним и один…»^>215 А. Шумахер сообщает о заключении свергнутого императора следующее: «Окно его комнаты было закрыто зелеными гардинами, так что снаружи ничего нельзя было разглядеть. Офицеры, сторожившие императора, не разрешали ему и выглядывать наружу, что он, впрочем, несколько раз, тем не менее, украдкой делал. Они вообще обращались с ним недостойно и грубо, за исключением одного лишь Алексея Григорьевича Орлова, который еще оказывал ему притворные любезности…»^>216 Шумахер упрекает Орлова, что он не выпустил Петра Федоровича в сад погулять. Но кому нужны были проблемы, если бы он предпринял попытку убежать или прибегнуть к помощи солдат, отдавая им приказы, как император?

В этом письме стоит также обратить внимание на то, что Петр Федорович собирается отбыть в Германию, а не как сообщают другие источники – в Голштинию. Но в Германии главное лицо – Фридрих II, союзник Петра Федоровича, там же русская армия. О чем думал свергнутый император, когда писал это слово; не проговорился ли он по старой своей болезни – болтливости? Но для Екатерины подобное перемещение бывшего императора не могло быть приятным.

И наконец, что касается «хождений по комнате», Петр Федорович говорил истину; и сама Екатерина II в своих «Записках» сообщает: «…Он никогда не садился, и нужно было ходить с ним взад и вперед по комнате[55]; ходил он скоро и очень большими шагами; было тяжелым трудом следовать за ним…»^>217

ПФ2

«Если Вы решительно не хотите уморить человека, который уже довольно несчастлив…» – это написать мог, по нашему мнению, только человек, ограниченный в своих действиях и, скорее всего, арестованный. Как можно на расстоянии уморить свободного? Писавший признает во всем волю Екатерины, ограничен ею: и в возвращении ему Воронцовой, и в предоставлении ему свидания, и, наконец, самое главное – он признает правление Екатерины, говоря об «одном из величайших милосердных дел Вашего царствования»!

В письме нет ни слова об отъезде в Голштинию, ни о Гудовиче, о чем шла будто бы речь до его ареста и что было, возможно, одним из условий его добровольной сдачи (которые упомянуты в ПФ1). Петр Федорович со всем, кажется, смирился. Он просит только об одном, вернуть ему Воронцову – «мое единственное утешение». Следовательно, письмо написано после того, как подругу бывшего императора неожиданно отделили от него в Петергофе. Это был очень тяжелый удар, заставивший Петра Федоровича забыть обо всем. Екатерина подтверждает его просьбу о Воронцовой, но почему-то добавляет в письме к Ст.-А. Понятовскому от 2 августа «собаку, негра и скрипку». Исходя из того письма Петра Федоровича, которое мы имеем (ПФ2), можно предположить наличие другого письма, в котором говорилось о последних «трех вещах», да еще о «романах и немецкой Библии»; кроме того, Екатерине как-то был доставлен список вещей, которые считал необходимыми для себя Петр Федорович (СВ).