Читать онлайн Вера Лещенко - Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

Составитель – Ольга Петухова

Кадры из кинофильма «Петр Лещенко. Все, что было» предоставлены ООО «Студия Централ Партнершип»

У Веры Лещенко знаковая биография поколения 30-50-х, сломанного сталинской системой. В коротком пересказе это одновременно и трогательная мелодрама, и трагедия влюбленных: юной одесситки Веры Белоусовой и мировой знаменитости Петр Лещенко.

Случись все в другие времена, прожили бы они, как мечтали, жизнь свою рука об руку. Но произошло все в 1942 году, в Одессе, занятой румынами, союзниками Германии. Вера Белоусова с мамой и братьями оказались в гестаповских списках лиц, подлежащих уничтожению. Лещенко помог им выехать в Бухарест. Они не бежали, они хотели быть счастливыми. Именно это желание после очередного зигзага истории стало для них трагедией.

…За год до своей кончины Вера Георгиевна узнала, что Эдуардом Володарским написан сценарий художественного фильма о Петре Лещенко, по которому кинокомпания «Централ Партнершип», собирается снять фильм. Она очень хотела, чтобы на роль Петра Лещенко пригласили Константина Хабенского. И вот фильм «Петр Лещенко. Все, что было» скоро выходит на экраны. Его создатели вместе со своим героем, убедительно и достойно прожили его жизнь.

Сбылись пожелания автора мемуаров: Петр Лещенко вернулся домой. Книгу «Петр Лещенко. Все, что было» вы держите в руках, фильм с Константином Хабенским выходит на экраны.

Ольга Петухова

Я верю, что все случайное в нашей жизни закономерно, как и тандем композитора Оскара Строка и Петра Лещенко, возникший в 30–40-е годы прошлого века. Петр Константинович не раз говорил: «Не могли мы не встретиться с Оскаром, как и с тобой не могли не встретиться. На небесах эти встречи записаны». В западных заметках того времени не раз писали о певце Лещенко, сделавшим знаменитым композитора Строка, при этом непременно отмечали «томный, бархатный, завораживающий голос Петра Лещенко, от которого женщины теряли голову». Сегодня в СМИ окрестили бы Петра Константиновича в духе времени – секс-символом, а тогда его называли красиво – Король танго.

Танго. Мне казалось, что этот танец связан с ним неразрывно. Как же я удивилась, когда Петя пригласил меня… на вальс. Спросила его тогда: «Почему вальс, ведь ваш любимый танец – танго?» В ответ услышала: «Танго осталось в прошлом. Танго – другая жизнь, бурная, со взлетами, страстями. Я не жалею о тех днях, но сегодня мечтаю о тишине, домашнем уюте, о семье, в которой царят Вера, Нежность и Любовь. Я хочу кружить тебя в вальсе, дивном, легком, всю оставшуюся жизнь, нести на руках, и пусть всегда чуть-чуть кругом идет голова». Нести на руках… И ведь носил, вот только в танце закружил лишь однажды.

Не отпускает меня прошлое. Слово, мелодия, запахи – как вспышка. И вот уже крутится лента прожитых дней. Сейчас трудно сказать, когда я решила записывать то, что вспоминается. Записывать, чтобы оставить людям память о Петре, чтобы он вернулся на родину, которая при жизни запрещала песни его, сделала врагом своего народа. В какой-то момент идея воспоминаний возникла и поселилась во мне основательно. Возможно, я впервые задумалась об этом, когда в моей послелагерной жизни появился первый филофонист, жаждущий «прорвать запрет на песни Лещенко». Посетитель был настойчив и произносил такие пламенные речи в защиту моего мужа, что стало просто неловко отказывать ему в интервью. Потом были и другие встречи с коллекционерами-филофонистами, журналистами, режиссерами, поклонниками. С одними знакомство переросло в добрую долгую дружбу, от других разочарований хлебнула с лихвой. Но справедливости ради должна сказать, что и те и другие, кто из корысти, кто из любви, причастны к реабилитации имени Петра Лещенко в СССР. За что им всем благодарна.

Официального разрешения на появление в эфире голоса Петра Константиновича в конце 80-х прошлого века так и не было, просто перестали запрещать. И по советскому радио стали звучать записи песен в исполнении Лещенко. Трудно к этому привыкнуть, до сих пор не верится, что это правда. Даже когда о Петеньке появились передачи, статьи, я все подвоха искала.

В 1989 году фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Поет Петр Лещенко», которую назвали сенсацией месяца. В первый месяц выхода, в мае, диск занял 73-е место во всесоюзном хит-параде и за пару-тройку недель вышел на первое место по популярности среди дисков-гигантов. Первый легальный диск и первое официальное признание в советской газете: Петр Лещенко назван лучшим.

На десятом году нового века стало ясно – интерес к творчеству Петра Лещенко не ослаб. Я в этом убедилась и благодаря Оксане из Петербурга, которая создала сайт Петра Лещенко. За полгода жизни сайта я обрела новых интернет-друзей, получила письма с вопросами и очень ценной информацией из разных городов России и других стран мира, касающиеся творчества Петра Константиновича. Так что не попсой единой жила и живет Россия. Помнит и любит страна корни свои. Это стало приятным открытием в отличие от публикаций, появившихся в СМИ о певце-эмигранте Лещенко.

Уже по первому опубликованному интервью со мной я поняла, что слушать умеют все, да не все способны услышать. Сказанное мною обрастало непонятными слухами и фактами, и Петр Константинович представал непохожим на себя. Я устала объяснять и доказывать не умеющим услышать, как важно быть точными в деталях. Ведь имя Петра Лещенко до сих пор официально не реабилитировано, и каждая «ложка дегтя» лишь очередная потерянная возможность добиться этого. Поначалу для открытия правды о последних днях жизни Петра Константиновича я рассчитывала на помощь журналистов и филофонистов. Однако дальше обещаний дело не шло.

Никого не корю, но ко мне приходили за материалом – моими воспоминаниями, к тому же, как признавались собеседники, «нужен был сам факт общения со вдовой». Меня обхаживали, сулили золотые горы, но потом о моем существовании забывали. А мне нужно было добраться до архивов Секуритате, отыскать дело Петра Константиновича. И в поисках нужна была поддержка. Ведь долгое время, уже после освобождения и даже после реабилитации, я была «на крючке» и мечтать не могла ни о поездке в Румынию, ни о переписке с кем-либо за рубежом. Румынские родственники Петра Константиновича, в свою очередь, всю информацию упрятали за семью замками. Те, кто с ними контактировал, объясняли такое отношение их нежеланием делиться наследством. А я и не собиралась ни у кого ничего отсуживать. Ни у родственников, ни у государства, отнявшего у меня все. Я интуитивно чувствовала, что сын и сестра Петра Константиновича тоже хлебнули сполна неприятностей и просто боялись. Иначе… Почему после моего ареста никто не был у Петра Константиновича, никто ни разу не попросил свидания, никто даже не попытался письмом или передачей поддержать его? Впрочем, как наставлял меня всегда Петр Константинович, «не судите и не судимы будете».

За правдивость своих воспоминаний, за каждый факт, за сказанное мною слово я готова ответить перед Богом! Но существующие версии о последних днях Петра Константиновича одна путанее другой. Мне очень хочется, чтобы и об этих днях его жизни открылась правда. Сладкоголосые обещания помочь найти место захоронения Петра Константиновича каждый раз вселяли в меня надежду, но закрывалась за очередным моим собеседником дверь, и я понимала, что продолжения не будет.

Неприятно, конечно, но от мира и возможных обид не спрятаться. В какой-то момент я решила, что на общение надо идти уже ради того, чтобы голос Петра Константиновича звучал по радио и телевидению. А вот откровенничать и говорить больше, чем уже сказала, не стоит. Потому и бродила одна и та же когда-то рассказанная мной история нашей с Петей жизни, из одного издания в другое.

После очередной нетленки о Петре Константиновиче я зажгла свечу у его портрета, попросила у него прощения за всех, кто из добрых побуждений, а кто по черствости своей пытается разложить по полочкам его жизнь и песни, чувства и мысли, не дает покоя его душе. И, глядя в его улыбающиеся глаза, сказала себе: «Хватит вздыхать, садись и пиши, что помнишь, знаешь, чувствуешь. Пиши!»

Конечно, скажете вы, все пишут мемуары, и она туда же. Не спешите с выводами. Не ради моды и не ради славы взялась я за эту книгу. Я хочу оставить память о Петре Лещенко светлой, без украшательств, неправды и многоточий. По молодости не смогла защитить любимого человека – сегодня это мой долг.

Кому-то покажется, что пишу о мелочах, что вспоминаю не тех людей, что не стоило забираться в такие сложные темы, как история Белого движения, сталинские репрессии. Не сомневаюсь, что могу услышать и упрек, мол, в 85 лет о душе надо думать, а я пытаюсь дать свои оценки времени, в котором историки не могут разобраться до сих пор. Я вновь прошу об одном: не спешите с выводами. Как раз о душе и думаю. А что касается возраста, то нет повода для сомнений: я пребываю в здравом уме и твердой памяти. К тому же записи я стала делать пятнадцать лет назад.

Заново проживая те десять лет, что была рядом с Петром Константиновичем, перечитывая мемуары о том времени, окунаясь в мир известных имен и книг, которые открыл мне Петр Константинович, вновь и вновь слушая записи его песен, я смогла по-иному ощутить то время. Многое открылось в характере Петра Константиновича, многое стало понятно. Правда, от того больнее: знала бы тогда, многого бы не допустила. И концовка сказки была бы другой.

Я ничего не могу с собой поделать, я жила и живу теми десятью годами, что мы были вместе с Петей. Ощущение, что тогда я жила в реальном и полном событий мире. Были планы и мечты. Были радости и печали, победы и поражения. Была жизнь, и я очень уверенно по ней шла. Ведь рядом был Петр Константинович, которого я очень любила. Но все это до ареста Пети. Потом его не стало.

Жизнь, полная разных событий, продолжалась и продолжается, но я стала в ней попутчиком. По-прежнему люблю Петра Константиновича. По-прежнему делюсь с ним своими радостями и горестями. Все те долгие годы после марта 1951-го мне помогал выжить Петр Константинович. Взглядом, словами ободрения, песнями. Он был моим лекарством от неверия, хандры, обид и предательства. Он спасал меня от безысходности.

Вот и в тот день, когда после прочитанной нетленки захлестнула обида, и я стала искать у него защиты, то поняла: не мне защита нужна, а Пете. Столько наворочено вокруг его имени, столько домыслов и неправды! Но я-то знала, что он достоин другой памяти. И я дала Пете слово: сама напишу, что знаю, что помню. Действительно, если есть что сказать – пиши. Чужие, даже самые талантливые, лучше тебя не напишут, не расскажут. Иначе так и будешь доживать: злиться, страдать, плакать и глотать слезы вперемешку с валерьянкой.