Брикнер А.Г. (1). Т. 1. C.335
Царевич, по крайней мере, был уверен, что зовут его не учиться, а хотят как-нибудь извести. Он прямо сказал после (вице-канцлеру венского двора) графу Шёнборну: «За год пред сим отец принуждал меня отказаться от престола и жить частным человеком или постричься в монахи; а в последнее время курьер привёз повеление – либо ехать к отцу, либо заключиться в монастырь: исполнить первое значило погубить себя озлоблением и пьянством; исполнить второе – потерять тело и душу».
Погодин М.П. (1). С.437
С такими мыслями и надеждами царевич выехал из С.-Петербурга 26 сентября 1716 года, взяв с собою Евфросинью, брата ея Ивана Фёдорова, служителей Якова Носова, Петра Судакова и Петра Меера… в Риге занял он ещё у обер-коммиссара Исаева 5000 червонных и 2000 мелкими деньгами. На пути из Риги, в 4 милях от Либавы, встретился он с тёткою, царевною Mapиeю Алексеевною, которая возвращалась из Карлсбада, пересел в ея карету и долго беседовал с нею. «Куда едешь?» спросила царевна. «Еду к батюшке» отвечал царевич. «Хорошо» сказала она; «надобно отцу угождать; то и Богу приятно. Чтоб прибыли было, еслиб ты в монастырь пошёл?». «Я уже не знаю» возразил царевич, «буду ль угоден, или нет; уже я себя чуть знаю от горести; я бы рад куды скрыться». Тут он заплакал. «Куда тебе от отца уйтить», говорила царевна; «везде тебя найдут». Потом зашла речь о матери его. «Забыл ты её», говорила царевна; «не пишешь и не посылаешь ей ничего. Послал ли ты после того, как чрез меня была посылка?». Царевич отвечал, что отдал для нея деньги Дубровскому. На требование же письма сказал: «я писать опасаюсь». «А что», возразила царевна, «хотя бы тебе и пострадать? Так ничего: видь за мать, не за кого иного». «Что в том прибыли», говорил царевич, «что мне беда будет, а ей пользы никакой! Жива ль она?». «Жива» отвечала царевна. «Было откровение ей самой и другим, что отец твой возмёт её к ce6е и дети будут, таким образом: отец твой будет болен и произойдёт некоторое смятение; он приедет в Троицкий монастырь на Сергиеву память; мать твоя будет тут же; он исцелеет от болезни и возмёт её к себе, и смятение утишится. А Питербурх не устоит за нами: быть ему пусту. Многие говорят о том». Была речь о царице Екатерине Алексеевне. «Что хвалишь её?», говорила царевна. «Ведь она не родная мать. Где ей так тебе добра хотеть! Митрополит Рязанский и князь Фёдор Юрьевич объявление ея царицею не благо приняли. К тебе они склонны. Я тебя люблю и всегда рада всякаго добра; не много нас у вас; только бы ты ласков был».
Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 56-57
«Поезжай в Вену, там не выдадут»
В Либаве царевич виделся с Кикиным, и спросил его, нашёл ли ему место какое? «Нашёл» отвечал Кикин. «Поезжай в Вену к цесарю: там не выдадут. Сказывал мне Веселовский, что его спрашивают при дворе, за что тебя лишают наследства? Я ему отвечал: знаешь сам, что его не любят: я чаю, для того больше, а не для чего иного. Веселовский говорил о тебе с вицеканцлером Шёнборном, и по докладу его, цесарь сказал, что примет тебя, как сына; вероятно, даст денег тысячи по три гульденов на месяц».
Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 157
Условясь обо всём с Кикиным, царевич, по совету его, требовал к себе Афанасьева. Кикин пред отъездом из Либавы просил Алексея Петровича в случае удачного исполнения их замысла уведомить его об этом следующими, не для всех понятными словами: что он проехал Гданьск благополучно от конфедератов и поехал в путь свой.
