– Ну все, теперь тебе, индеец разрисованный, точно пиздец!
Живность протестующе зашумела, загоготала, закудахтала, а Петя, находясь в экзальтации и на безопасном расстоянии от пса, неожиданно для себя громко прокукарекал:
– А не хера-а-а-а!
На этой декларативной фразе голос у петух сорвался и возглас утонул в гуле нарастающего возмущения псом живности. Кричали все и все кричали громко не слушая друг друга, но всех перекричал гусь.
– Успокойтесь, господа, успокойтесь! Прошу вас успокойтесь и выслушайте меня. Прошу вас!
Живность не сразу, но поутихла.
– Я хочу вам напомнить, мы живем на нашем демократическом дворе, у нас нет классовых различий и вообще ни каких других, кроме, естественно, видовых. У нас равноправие… а то что сейчас происходит, это попытка узурпирования власти, которой над нами до этого момента не было вообще и, согласитесь, что в данной ситуации этому дерзкому напору мы ничего не можем эффективно противопоставить потому, что мы разрознены и неорганизованные, а раз так, я предлагаю выбрать меня омбудсменом двора и обещаю заботиться о соблюдении ваших прав и свобод охраняемыми сильным, верю и надеюсь добрым и справедливым нашим новым руководителем.
При последних словах гусь сделал уважительный поклон в сторону пса.
Прежде всего, пес никогда не слышал слово «омбудсмен», более того даже за большую берцовую кость с остатками мяса на ней, он не смог бы повторить сказанное гусем, или хотя бы передать непонятный смысл гусиного выступления потому не заморачиваясь, решил прекратить балаган:
– Всем молчать и слушать сюда мудачье, вы же босота и шушера.
И сразу воцарилась тишина, уж больно грозный вид был у пса.
– Чтоб вы знали, через день-другой дед снимет с меня поводок и тогда я вам покажу такую демократию, что никому мало не покажется, а тебе гусак-мудак, особенно, но начну же с гребанного петуха. Этот пиздобол мало того, что затеял этот балаган, так еще, мудило, на меня свой клюв разинул.
Пес повернул голову в сторону петуха грозно прошептал: «Тебе Петя-петушок от меня придет полный пиздец, но не сразу, а постепенно, я еще не придумал что это будет за кара, но поверь она будет, что надо, я обещаю, а сейчас внеси ясность: за то время пока я здесь нахожусь ты дважды орал дурным голосом так, что я первый раз чуть не уссался от неожиданности, скажи мне, ты и ночью так орешь, точнее так раньше до этого дня орал?
– Да, это моя знаменитая Песнь петуха! – Гордо, но с заметной тревогой в голосе, а потому не очень громко произнес петух. По моей песне все живое сверяет свою жизнь.
Недосказанность в угрозе пса насторожила петуха, и он, как бы извиняясь, добавил:
– Такая у меня природа.
– Хорош пиздеть, П-р-и-р о д а! Засунь себе в жопу эту свою природу. –Бестолково посоветовал пес и тут же внес коррективы:
– А лучше не природу, а засунь себе в жопу свой клюв а еще лучше вместе со своей башкой и кукарекай там сколько хочешь, но ночью чтоб я тебя не слышал. Понял, пидор, или еще повторить? Опять молчишь придурок. Ну ладно, вижу понял. – Удовлетворенно прорычал пес и обращаясь к остальной живности продолжил:
– Сейчас вы разбредетесь по своим норам и займетесь своими делами, а короче херней, так вот, предупреждаю, я люблю чтобы было тихо, особенно по ночам и если кто-то из вас повысит голос или еще как-нибудь нарушит покой, то он тут же пожалеет и запомнит на всю свою, ставшую после этого, короткую жизнь. Ясно, дурачье? А теперь все свободны, а ты коза останься.
